Вестник 20 (Осень 2011)
Уходящий 2011 год богат на круглые даты событий отечественной истории, оказавших огромное влияние на судьбу страны. 150 лет назад в России было отменено крепостное право, 50 лет прошло со дня полета Юрия Гагарина в космос, 70 лет – с начала Великой Отечественной войны. И наконец, 20 лет назад произошел целый ряд событий, кульминацией которых стал крах советского строя, прекращение существования СССР и появление на мировой политической арене Российской Федерации и других новых независимых государств.
В истории человечества события такого масштаба, связанные с радикальным изменением политической системы и возникновением новых государств, всегда являются основополагающими, становятся началом нового летоисчисления в жизни стран. Вспомним хотя бы взятие Бастилии, в память о котором учрежден главный национальный праздник Франции. Эта дата отражает переход к новой истории страны, к республиканскому строю, и тем самым подчеркивает как нынешние ценности гражданской нации, так и ее установку на демократическое будущее.
Совсем иначе обстоят дела в нашей стране. Российское массовое сознание не воспринимает события 1991 года так, как французы День взятия Бастилии. У наших граждан сложное отношение к тому, что случилось с их страной 20 лет назад. Согласно исследованиям Левада-Центра, о распаде СССР до сих пор сожалеют 55% респондентов, а 17%, по данным ВЦИОМ, называют это событие «главным разочарованием XX века». В 1991–1992 годах до 2/3 россиян поддерживали идею «социализм завел нас в тупик» и курс на демократические реформы, а сегодня, по данным Левада-Центра, голоса тех, кто согласен или не согласен с тем, что было бы лучше, если бы все в стране оставалось таким, как было до начала перестройки, делятся почти поровну.
Острую критику вызывает первый постсоветский этап в развитии России. 59% опрошенных Левада-Центром в 2010 году полагали, что эпоха демократических преобразований 90-х годов принесла России больше плохого, чем хорошего. Но есть и другие мнения. Популярная радиостанция «Эхо Москвы» ведет постоянную передачу «Осторожно, история: лихие 90-е или время надежд», пытаясь, в известном смысле сконструировать в массовом сознании более позитивный образ эпохи Ельцина.
За 20 лет не достигнуто согласие в российском обществе и по поводу других этапов недавней отечественной истории, как советского, так и постсоветского времени.
Политики и рядовые граждане через переосмысление истории выражают свое отношение к современности. Для обществоведов же прошедшее двадцатилетие – ценнейший информационный ресурс, разработка которого дает возможность приблизиться к пониманию фундаментальных процессов, связанных со становлением независимых государств и формированием в них демократических обществ.
Учитывая важность темы, второй номер подряд мы знакомим читателя с оценками некоторых итогов независимого существования России и других постсоветских стран за прошедшие два десятилетия. Многие из этих итогов носят парадоксальный характер. На один из таких парадоксов указывает Владимир Петухов, анализируя изменение отношения россиян к демократии за прошедшие 20 лет. Сегодня граждане в целом благожелательно относятся к самой идее демократии и крайне скептически, а иногда и негативно – к большинству ее институтов. Безусловно, это следствие отстранения граждан от политического участия в жизни страны, произошедшего в 2000-е годы, и низкой эффективности функционирования демократических институтов. И все же, по мнению Петухова, сегодня есть симптомы того, что общество постепенно «просыпается» и рано или поздно востребует для реализации своих интересов демократические институты и процедуры.
По мнению Леокадия Дробижевой, одним из важнейших итогов двадцатилетия является то, что российская идентичность, сплачивающая нацию, стала сегодня превалирующей, потеснив этническую и другие виды идентичности. Вместе с тем автор показывает, что идентичность эта хранит в себе болезненный опыт перемен и негативизм фобий и переживаний. Это касается и этнополитических установок, и уровня гражданского самосознания жителей страны.
Украинские политологи Алексей Гарань и Максим Яковлев анализируют причины того, почему большинство лозунгов «оранжевой революции» остались нереализованными, и отмечают признаки нарастания авторитаризма в стране. Одно из главных достижений прошедшего периода, по их мнению, состоит в том, что в стране появились основы гражданского общества. Это вкупе с относительно высокой степенью политического плюрализма дает, по мысли авторов, надежду на то, что переход от «постсоциалистической юности к демократической зрелости» в Украине все же состоится.
Второй блок статей посвящен роли исторической памяти и исторического знания как символических ресурсов конструирования национальной и региональной идентичности. Надежда Абалмасова анализирует возможности воздействия на территориальную идентичность населения с помощью политической технологии, получившей название «символический менеджмент». С ее помощью элиты рассчитывают сплотить население городов и регионов в целях их модернизации. Однако сами подходы к консолидации территориальных общностей у элит в разных регионах неодинаковы, а успехи этих начинаний неоднозначны. Неудачи использования символического менеджмента в какой-то мере объясняет статья Сергея Мохова. Он показывает на основе проведенного им исследования восприятия городских памятников московскими студентами, что символические ресурсы сложно задействовать в тех случаях, когда население отчуждено от социально-культурной среды. Историческое знание является сегодня одним из важнейших символических ресурсов общества, находящегося в поиске новой коллективной идентичности. В связи с этим Татьяна Тетеревлева и Олег Реут затрагивают проблему качества и достоверности размещаемых в Интернете исторических материалов, часто служащих для рядового читателя главным источником знаний о прошлом.
В третьем разделе представлены статьи на тему неоднозначных последствий роста культурного разнообразия, порождающего проблемы межкультурного взаимодействия в современном мире. Эта тема в какой-то мере связана с переосмыслением постсоветского периода, отличавшегося высокой степенью конфликтности взаимоотношений представителей разных этнических и конфессиональных групп. Еще большую актуальность придали ей выступления в конце 2010 – начале 2011 года ряда лидеров европейских стран, выступивших с критикой политики мультикультурализма. Авторы же нашего номера не столь категоричны в своих оценках этой концепции.
Лилия Низамова продвигает идею «интегративного» или «демократического» мультикультурализма, предусматривающего баланс между сохранением этнокультурной отличительности и гражданским включением, правами индивида и коллективными правами. Эмиль Паин также полагает, что можно выделить позитивные разновидности мультикультурализма, обращая внимание на важность формирования общих интересов и общей ответственности за свою страну у граждан разных национальностей и религий. Он считает, что наиболее перспективным подходом в сфере межкультурного взаимодействия является сравнительно новая концепция – «интеркультурализм». А вот Александр Осипов с большим скепсисом относится к ней, равно как и к самому использованию понятия «культура» в концепциях совершенствования межэтнических отношений. Практический опыт налаживания диалога между представителями конфликтующих этнических групп представлен в статье Светланы Ганнушкиной.
И наконец, в четвертом разделе Рустем Чанышев знакомит читателя со взглядами выдающегося дипломата и мыслителя Джорджа Кеннана на внутренние проблемы американского общества. Многие из них, такие как взаимоотношения государства и общества, миграция, культурное расслоение и засилье массовой культуры, сегодня чрезвычайно актуальны для России, как и для всего мира. Напомним, что еще в 1951 году Кеннан писал и о неизбежном конце советского строя, и о неминуемом распаде СССР, и даже о том, что нельзя исключать возможности осуществления этих перемен мирным путем. При этом он подчеркивал, что система, просуществовавшая столь длительное время, не может не обладать некоторыми положительными чертами. «Память о ней останется частью в исторических анналах, а частью в тех отложениях, которые всякое великое потрясение, как бы ни были печальны другие его проявления, оставляет после себя в человеческой истории, в форме конструктивных органических изменений».
Редколлегия
