Бог с ними, валим отсюда

Человек, как две капли воды похожий на Анатолия Борисовича Чубайса (его ни с кем не спутать), стоял, вытянувшись во весь рост, в здании аэропорта. За его спиной на рекламном плакате виднелся ботинок, направленный носком в его сторону. Над ботинком надпись на иврите: «Твое будущее». Выражение лица бывшего главы «Роснано» и символа либеральных 90-х было таким, как будто Чубайс видит это будущее и ничего жизнеутверждающего оно ему не сулит.

«А кто это прилетел в Израиль? Неужели это Анатолий Чубайс? И что же он забыл в Израиле? А почему же он не в России?» — ехидствовал украинский политик Борислав Береза, разместивший у себя это фото.

С начала войны Анатолий Чубайс скитается по миру, сохраняя гробовое молчание по поводу того, что творит государство, с которым он себя до февраля этого года ассоциировал. Когда-то Чубайс был локомотивом рыночных реформ, чего ему до сих пор не могут простить миллионы россиян, оказавшихся на грани выживания. Потом Чубайс долгое время пытался удержать на плаву либеральные партии, пока наконец не решил, что народу это не нужно. В итоге созданную под Чубайса госкорпорацию «Роснано» правительство думает банкротить, а ее бывший глава того и гляди окажется под следствием. Так один из символов русской демократии потерял страну, потерял любимое дело и окончательно исчез с радаров как политик.

Несмотря на то что от России Чубайс находится вроде бы на безопасном расстоянии, он никак не проявляет своего желания высказаться. Или желания когда-нибудь претендовать на участие в формировании новых институтов. Один из самых заметных российских тяжеловесов 90-х, сохранивший влияние на экономику уже в путинские времена, находивший самые удивительные способы выходить сухим из воды, несмотря на бесконечную общественную обструкцию, совершенно потерялся. Блестящий оратор, готовый выдерживать публичные батлы с любым из политиков, включая Алексея Навального, онемел.

Чубайс стал самым крупным и заметным уехавшим из бывшего либерального крыла команды Путина. Кто остался? Оставшиеся уже никогда не смогут оправдаться перед миром за работу на режим. Грустные глаза и многозначительные фразы от Эльвиры Набиуллиной, возможно, дадут ей право на неподсудность в международных трибуналах, однако представить, что когда-то она будет работать с условным правительством примирения, решительно невозможно. Поздно. Именно поэтому даже когда-то самые либеральные политики путинской команды или молчат, как Алексей Кудрин, или вообще идут ва-банк — как человек, когда-то возглавивший тех самых либералов, ради которого в том числе была затеяна Болотная площадь. Сейчас трудно в это поверить, но многие выходившие на митинги протеста в 2011 и 2012 годах возмущались тем, что Дмитрий Медведев не остался на второй срок. Поклонник американских гаджетов и автор статьи «Свобода лучше, чем несвобода» теперь стал, наверное, самым кринжовым ястребом среди путинского окружения. Никто из политического истеблишмента последних пятнадцати лет не высказывается против войны, а следовательно, нет надежд на то, что хоть кто-то сможет претендовать на роль в построении призрачной и уже почти исчезающей России будущего. Сможет ли стать Вацлавом Гавелом принесший себя в жертву Алексей Навальный? А кто его будет освобождать, если все уехали?

Великий исход

По последним данным, только в Грузию с начала войны въехало около 700 тысяч россиян, 100 тысяч из которых остались в стране. В 2022 году случился самый крупный исход из России со времен снятия железного занавеса. «А что же русские не митингуют там, куда уехали?» — задают вопрос украинские друзья. Поначалу в той же Грузии практически каждую неделю были антивоенные митинги и другие мероприятия в поддержку Украины. Они и сейчас есть. Но русских, которые митингуют в других странах, никто не замечает. Это никому не интересно. И какой смысл в митингах против войны в странах, которые в этой войне никак не задействованы? Все понимают, что это никак не отразится ни на исходе войны, ни на будущем в России. 

Очень многие, с кем я общался, считают, что они в Грузии временно, что вот-вот всё закончится, Россия изменится, они вернутся. Но можно ли ждать лучших времен, когда все, кто мог бы строить это лучшее будущее и бороться за него, дали деру? Сможет ли оппозиция, находясь в эмиграции, что-то поменять в России? А как можно свергать власть из-за границы? В этот момент все вспоминают Владимира Ленина, приехавшего в апреле 1917 года, а до этого находившегося в довольно долгой эмиграции. Но Ленин приехал тогда, когда революция уже была совершена, и сделали это тысячи людей, далеких от ленинских взглядов и планов на будущее. В России как раз тогда находилось критическое большинство недовольных. В таком случае можно ли на что-то рассчитывать, когда все недовольные предпочитают покинуть страну от греха подальше?

Без журналистов

«По поводу тех, кто уехал и работает с территории других стран. Я вас уверяю, они рады, что они могут уехать», — говорил Путин в сентябре о журналистах. Дальше он стал говорить, что эти журналисты всегда работали против страны, с чем невозможно согласиться. Но в одном он прав: конечно, все, кто смог уехать, рады, что такая возможность есть. Счастливы ли они, нашли ли они себя, могут ли они работать на удаленке и писать о России, не находясь при этом в России, вопрос другой и сложный. Среди работников медиа исход, наверное, самый заметный. Журналисты покидали страну целыми редакциями. Телеканал «Дождь», «Медиазона», «Бумага», «Новая газета», московская редакция «Медузы», «Важные истории», «Проект», Русская служба Би-би-си — это неполный список редакций, релоцировавшихся целиком сразу после закона о фейках. Совершенно чудовищный закон грозит уголовным наказанием тем, кто рассказывает о преступлениях российской армии. Однако если бегство было массовым, то применение закона массовым назвать трудно. За всё время было арестовано чуть больше 100 человек, хотя людей, которые называют войну войной, гораздо больше. Случились бы массовые аресты журналистов, если бы все остались работать в родной стране и называли бы вещи своими именами? Проверять почти никто не хочет. Лозунги «Всех не пересажаешь!» и призывы не бояться от Алексея Навального и Ильи Яшина работают с точностью до наоборот. Запугать всех удалось и без массовых расстрелов. Никто не готов к риску потери свободы. А если кто-то понимает не сразу, то можно дать 15 суток — тогда голова встает на место. Как это случилось у журналистки-документалистки Юлии Вишневецкой, освещавший женские протесты против мобилизации в Дагестане. Ей хватило пяти суток ареста, чтобы собрать вещи и уехать. Тогда кому же менять страну? Есть кому.

Восстание военкоров

Единственная сплоченная и крепкая сила в стране, которая может стать серьезной оппозицией, — выращенные Путиным «патриоты». Авторы Z-телеграм-каналов, блогеры, топящие за войну военкоры и их читатели представляют собой консолидированную группу, объединенную простой и понятной общей идеей русского мира. То, что с самого начала войны было опорой и поддержкой для режима, может стать бедствием в случае военных неудач, которые сейчас происходят одна за другой. И у таких «патриотов», в отличие от либералов, могут оказаться единомышленники в ближайшем окружении Путина. Именно поэтому все, кто с надеждой ждет ухода Путина, запросто могут дождаться еще более неприятных товарищей, которые возьмут страну на себя, уже не пытаясь делать реверансы в сторону «нормальности».

С таким раскладом никаких надежд на демократическое будущее в России нет. Чуда произойти не может, его некому производить. Поэтому всё, что остается, — с болью читать или смотреть новости и пить абсент, как это делала русская белая эмиграция ровно сто лет назад. История циклична, и оттепели ждать еще очень-очень долго. В то, что у нас какой-то другой народ, который свободу не ставит выше родины, поверил даже Чубайс. В известном споре с Петром Авеном он спрашивал: как быть с тем, что у 95% населения страны совсем другие взгляды? «Их убрать, отодвинуть? Бог с ними, валим отсюда?» 

В 2022 году Чубайс сам себе ответил на этот вопрос. Валим.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.