Миф о том, что Путин хочет обратно в поздний Советский Союз, довольно устойчив. Во-первых, потому что его интенции выглядят чрезвычайно имперски: хочу вернуть под своё крыло советские республики, которые на самом деле полуфейковые слаболегитимные государства. Или взять вот это превосходство хозяина ядерной державы над окраинными деспотами, которое он выражает, демонстрируя презрение второсортному, по его мнению, миру: имена тамошних президентов можно вовсе не запоминать.



Что есть, то есть. Шептуны из числа «источников, близких к администрации президента», также приписывают Путину любовь к идеям его кэгэбэшного начальника Андропова. Андропов считал, что советским людям мелкое предпринимательство пойдёт на пользу — только под строгим контролем, без пьянства и с сохранением всех достижений социализма.

Однако все остальные действия Путина и его ценности категорически вопиют, что он ненавидит коммунизм — и саму идею, и её воплощение. И наоборот, что он обожает капитализм.

Взять для начала практическую сторону, а именно законы, которые были приняты после прихода Путина к власти.



Когда в самом начале каденции новый президент пролоббировал налог на добычу полезных ископаемых, популистский ход был принят с овацией — казалось, что деньги за избавление недр родины от углеводородов потекут обратно к гражданам. Однако со временем выяснилось, что сверхдоходы текут, напротив, по направлению совершенно к иным целям, нежели газификация сёл и малых городов России, всеобщий доступ к канализации, резкое повышение качества медицины и наращивание социальных выплат. Часть углеводородных денег ушла в стабилизационный фонд, часть в виде дивидендов и других выплат — путинским же друзьям и их менеджерам. Ещё одна часть пошла на укрепление репрессивного аппарата, защищающего мафиози. (См. ниже об армии бойцов, которым нужны классный прикид и тачки.)

Затем Путин ввёл плоскую шкалу налогообложения. Сделано это было под соусом освобождения бизнеса и стимуляции предпринимательских точек G у населения. Соус помог взбешённым богатством олигархов гражданам проглотить эту меру — мол, если бизнесмены не захотят богатеть, то опустят руки. Не видать нам с такими рохлями экономического роста и торгового центра в каждой деревушке, о которых теперь с придыханием пишут публицисты.

И, наконец, Путин ввёл упрощённую систему налогообложения, которая стала чем-то вроде индульгенции для нарождавшегося среднего класса. Налог в 6% на предпринимательский доход в несколько миллионов в месяц стимулировал бизнес. Вы видели где-нибудь в «развитых странах» (пропаганда любит колониальные клише), чтобы выручка рядового предпринимателя 100–150 тысяч долларов в месяц облагалась налогом в 6%? Нет. Пропаганда была права: в России можно было легально стать долларовым миллионером за год.



До захвата Крыма и падения рубля эта мера особенно подыгрывала деполитизации граждан, которые оказались готовы за такую щедрость простить государству что угодно. Многие продолжают прощать даже сейчас — под грохот гусениц танков и рёв ракет.

Тут можно возразить: а как же медицина? Она осталась бесплатной! Вот видите, несмываемая печать совка. Но вообще-то бесплатная медицина была и остаётся нужной мафии как инструмент приобретения лояльности. Путин был бы рад её отменить и даже совершил ряд движений для пропаганды платной медицины. Но полная её отмена невыгодна, так как приведёт к слишком сильному недовольству, а в случае массовых волнений повысит вероятность дефенестрации чиновников.

Кроме бесплатной медицины, в России не осталось признаков социального государства. Всё решали и решают деньги. Если они есть, ты можешь купить абсолютно что угодно: инновационные медицинские услуги, выписки из секретных баз данных, ордена, должности, решения суда, даже доступ к телу высших чиновников. 

Это и есть капитализм с формально отрегулированным, но на самом деле дарвинистски свободным рынком, где выживают только зубастые хищники. Если у вас нет человечка, который подскакивает, чтобы порешать вопросики, — вы никто. Поэтому, если случаются срочные проблемки, даже самые яростные антипутинцы обращаются к решалам и обходят с их помощью закон, вздыхая, что, мол, в такой стране живём.

Такая страна и такой рынок, безусловно, были выгодны Путину, потому что они предоставляли армии силовиков и чиновников — столпам его режима — кормовую базу в виде того же бизнеса. Эту базу дозволялось стричь вдоль и поперёк, отбирать, контролировать в качестве «крыши» за процент от прибыли, а то и выручки. Если же бизнесмены грызлись между собой, это также было на руку государевым людям — силовые органы получали деньги за открытие и досудебное закрытие дел, лоббирование законов, поправок и отраслевых инструкций и сдавали внаём оперативные группы захвата. 

Перераспределение собственности неизменно заканчивалось её концентрацией в руках у «своих». Стартапы, технологические компании и иные более-менее инновационные виды бизнеса выживали в России в последние двадцать лет только потому, что находились ниже радара или негромко платили дань. Так незаметно для Путина капитализм из формально контролируемого законом превратился в откровенно мафиозный. Юридически бизнес может принимать разные формы — от госкорпорации до полностью частной компании, но сущностно почти всем владеют кланы силовиков или приближенных к Путину персон.



Те предприниматели, что были мудрее, давно вывели бизнес из России, как, например, олигархи из «Альфа-Групп». Или вовсе продали активы за относительно достойную цену, как Сергей Галицкий из «Магнита». Прочие же были огосударствлены, или попали под ментов в том или ином обличье, или играют роль номинальных держателей заводов и пароходов.

Это что касается прагматики. А с точки зрения ценностей Путин и вовсе выглядит крёстным отцом. 

Бюрократическая культура конца 80-х — это наполненные поздним советским модернизмом ведомственные дома отдыха, крытые теннисные корты, восточноевропейская мебель и при этом нарастающий деловой дух — дух хозрасчёта и обделывания коррупционноёмких дел. Иномарка, VHS-кассеты с порно, оригинальные джинсы — деньги и связи служили ключом, открывавшим в надоевшем шкафу дверь в капиталистическую Нарнию. Деньги и связи стали священными для молодой номенклатуры перестройки. «Не надо мудрить», — как бы говорила тебе позднесоветская реальность. Деньги — замечательная штука. Друзья, связанные узами их добычи, ещё лучше. Красть можно, но осторожно. Капитализм несправедлив, но от тех, кто возмущён несправедливостью, тебя защитят люди в форме с оружием. Им просто надо платить и дарить красивые автомобили и воинские аксессуары. 

Работа с Анатолием Собчаком укрепила эти убеждения Путина. Все расследования деятельности Путина в 90-х указывают на то, что он был типажом «тихий делец на административной службе», который неплохо понимал, что такое бизнес, и был командным игроком. Кстати, вот это «нет уз святей, чем узы дружбы» — когда друг может оказаться последним мудаком, насильником, фашистом, вором, но ты всё равно его оправдываешь, — оно имеет и другую сторону. Такая позиция подразумевает отсутствие каких-либо ценностей, кроме внеморального братства гангстеров, а когда отсутствует вера во что-то, кроме денег, приятели начинают друг друга использовать и, наконец, предают. Миф про «своих не сдаём» — глубоко лукавый, сдают оптом и в розницу. Вспомнить хотя бы случай, как один из приближённых Путина, глава «Роснефти» Игорь Сечин, заманил к себе приятеля, министра экономического развития Алексея Улюкаева, и всучил ему портфель с мечеными купюрами.

Так или иначе, нет ничего удивительного в том, что Путин построил капитализм. Можно спорить, какой это капитализм — особый извод мафиозного или классический (в марксистском представлении), но что он понравился бы Дарвину, никаких сомнений нет. Наращивайте когти, клыки и другую антропометрию, чтобы вас боялись, а если кто-то не боится, всегда можно порешать вопросик.

Что дальше? 

После перехода Украины в наступление Путин выглядит как хромая утка, но неприятная особенность информационных автократий заключается в том, что такие утки могут хромать долго, прежде чем их прикончат, — просто потому, что они выгодны другим участникам скотного двора в качестве жертвенного животного (ок, птицы). Однако установленные Путиным правила уже не сломать: бароны-силовики обречены грызться и отвоёвывать собственность друг у друга. 

Делать они это будут на сужающихся из-за санкций и падения экономики рынках. На политические идеи, тоску по созданному большевиками СССР государству-мессии и уж тем более на перспективы возвращения к коммунизму им глубоко наплевать. Да даже имперские амбиции с отсылкой к величию СССР им нужны лишь как дымовая завеса для оправдания своей легитимности перед народом. Мол, мы — наследники, нас весь мир уважает, как когда-то уважал наши ракеты и танки.

Путин настолько убеждён во вмонтированной в сознание постсоветских людей парадигме «каждый сам за себя», что, дай ему волю, он бы всех граждан, не занятых на госслужбе, перевёл в самозанятых и индивидуальных предпринимателей. Пусть сворачивают горы в офисе за свои 6%, пусть приучаются платить за медицину, пусть не бухают и занимаются спортом, а на выборах голосуют за кого надо и не протестуют против войны. Вот такой гражданин — мечта Путина.



Но, как это часто случается, мечты сбываются не в том виде, в каком их загадали. И тогда жизнь уточняет желания по-своему. 

Здесь так же: выращенный Путиным политически безвольный и апатичный гражданин оказался в деле приращения богатства хитрым капиталистом. Капиталисты не хотят воевать и начинают бешено уклоняться от государства, как только оно пытается на что-то их мобилизовать.



Человечек, конечно, подскакивает, но в строй больше не идёт.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.