Дарт Вейдер Мценского уезда

Горькая ирония судьбы заключается в том, что после 24 февраля из России уехали многие из тех, с кем Константина Эрнста связывают десятилетия дружбы и общей жизни: Леонид Парфенов, Борис Гребенщиков, Андрей Макаревич, Алла Пугачева, Земфира. А многие бывшие соратники стали «иноагентами». В том, что эти люди, как и миллионы других, лишились своих домов, а многие — и своих близких, вклад Константин Эрнста как гендиректора Первого канала неоспорим.

Поздним осенним вечером 2006-го у главного редактора журнала «Сеанс» зазвонил телефон. На экране высветилось «Эрнст». Гендиректор Первого канала в этот день получил выпуск журнала, посвященного нулевым, в котором стал героем номера. В «Сеансе» были опубликованы три портретных статьи (к слову, совсем не комплиментарные), на страницах журнала о его фигуре рассуждали друзья и недруги, и, наконец, там было напечатано программное интервью, взятое редакцией. Эрнст звонил сообщить, что допивает бутылку виски и абсолютно счастлив: впервые его масштаб признали и оценили не подчиненные и начальники, а умники и синефилы. Свои.

Библиофил, интеллектуал, кинопродюсер, постановщик великолепных шоу, государственник и пропагандист: гений и злодейство, смешать, но не взбалтывать. Миф о масштабе собственной личности Константин Эрнст начал выстраивать еще в девяностых, но понять, на чем же он построен, сходу не так-то просто.

Если бросить беглый взгляд на фильмографию Эрнста, то флагманские проекты «Дирекции кино» по большей части вызовут недоумение. Трудно представить, что «Викинг», «Союз спасения» или продолжение «Иронии судьбы» будут занимать место не только в сердцах поколений зрителей, но даже в учебнике по истории отечественного кино за отчетный период. А если сравнить ее с фильмографиями Селзника или Сельянова, станет ясно, что гениальность стоит поискать где-то в другом месте.

Возможно, дело в особенном чувстве аудитории? Оно, безусловно, у Эрнста есть. Первый канал неоднократно выступал трендсеттером, обкатывая новые для российского ТВ форматы. Правда, подавляющее большинство из них были не оригинальными, а покупными (удачно адаптированными под российского телезрителя). И в любом случае в качестве основы мифа о великом и ужасном Эрнсте покупка шоу «Голос» или запуск «Вечернего Урганта» не подходят: не тот калибр. В списке личных достижений гендиректора Первого канала Евровидение-2009, Прямая линия Владимира Путина (вот, между прочим, оригинальный формат), Олимпиада-2014 и Парад ВМФ. Безусловно, открытие зимней Олимпиады было грандиозным зрелищем, но назовет ли кто-то навскидку имена постановщиков, тем более продюсеров аналогичных шоу в мире? Дэнни Бойл и Чжан Имоу, ставившие олимпийские церемонии в Лондоне и Пекине, свою славу получили точно не благодаря им. 

Поэтому кажется, что именно миф о масштабе собственной личности, а вовсе не «Дозоры», «Школа» или «Вызов», является главным художественным проектом Константина Эрнста. 

Русский проект

Мировоззрение Эрнста прошло определенную эволюцию за четверть века руководства госканалом, но, если бросить ретроспективный взгляд на то, что вышло под его личным брендом, то между «Русским проектом» (1995) и ремейком «Противостояния» (2024) будет не такая уж и большая дистанция. 

Серию роликов социальной рекламы «Русский проект» Эрнст придумал вместе с режиссером Денисом Евстигнеевым и кинодраматургом и режиссером Петром Луциком, ролики показывали в 1995-м и 1996 годах, и в 2006-м Дмитрий Быков писал, что над их фальшивой примирительной интонацией в голос смеялась вся страна. Но слоганы, которыми заканчивались маленькие сценки из русской жизни, разыгранные великими советскими актерами, запомнились, «ушли в народ»: «Все у нас получится», «Это моя страна», «Помни о близких», «Мама, не плачь». Все они апеллировали к общему для зрителей советскому культурному коду, к опыту общей истории, который предлагался нации в качестве великого утешения. Следующей остановкой на этом маршруте стали «Старые песни о главном» — формат голубого огонька, советского новогоднего шоу, переупакованный Эрнстом вместе с Леонидом Парфеновым в телевизионный мюзикл. 

В некоторых племенах папуасов до сих пор практикуется ритуальный каннибализм, основанный на вере в то, что к тем, кто съест часть тела умершего предка, переходит и его сила. Довольно часто этот ритуал приводит к тяжелым пищевым отравлениям, иногда с летальным исходом, потому что вместо силы и духа предков (или вместе с ними, если подключить воображение и магический реализм) в человеческий организм попадают отравляющие вещества. Это верно и для ностальгического проекта, запущенного Эрнстом в девяностых: ностальгия по советскому, как показало время, шла в одном пакете с имперским ресентиментом. Тут все зависит только от крепости организма, от иммунитета: сможет он переварить эту отраву, сопротивляясь яду, или нет.

Вполне возможно, что автор «Матадора», любитель Фасбиндера и Годара изначально выкапывал этот труп не в ритуальных целях, а чтобы снять и продать подороже дедушкины золотые зубы. Но в итоге он и стал тем шаманом, который первым (ключевое слово для всего, за что берется Эрнст) провел этот жуткий погребальный обряд, раздав всем по кусочку, а самый большой определив, видимо, для себя.

Принято считать, что Эрнст с Парфеновым изобрели ностальгию по СССР, но это, конечно, не так. Они просто разглядели очевидный тренд — советский гимн Владимир Путин вернул уж точно не по их указке. К концу девяностых всем было понятно, что под призывы покаяться за темное прошлое, в котором полет Гагарина неразрывно связан с ГУЛАГом, бывшие комсорги успешно провели приватизацию в собственных интересах. В девяностых работа памяти, начавшаяся в перестройку, была дискредитирована (не без помощи телевидения), как и сама перестройка вместе с ее идеалами, и новая власть так или иначе воспользовалась бы этим, даже если бы никакого Эрнста никогда не было. Миллионы постсоветских людей чувствовали себя обманутыми и мечтали вернуться в то, что было навсегда, пока не кончилось. Но так распорядилась история, что именно Эрнст первым подарил стране образ этого небесного навсегда, где на календаре стоит вечное 9 Мая, улицы залиты солнцем, поют Окуджава с Высоцким, а в Кремле не спит товарищ Сталин. 

Подарил — и сам поверил в него.

Такое перфорированное представление об истории, между прочим, часто приводит к драматургическим провалам многих из его фильмов, когда на месте изъятых исторических конфликтов образуется дыра. Зачем декабристы в «Союзе спасения» вышли на Сенатскую площадь, если у них была великая эпоха? Откуда в новой версии «Противостояния» взяться маньяку? В оригинальном сериале Семена Арановича он был порождением свинцового времени, а ностальгический проект превратил советские семидесятые в последний «золотой век». 

Наши подошли

«Никогда не нюхай собственный кокаин», — ответил мне цитатой из «Лица со шрамом» знакомый режиссер на вопрос о точке невозврата Константина Эрнста. Вера в собственную пропаганду, возможно, главный твист в его биографии. Константин Эрнст — один из немногих, кто удерживается в своем кресле четверть века, несмотря на фрондерские выходки ведущих, а также личную харизму и высокий рост, которые в глазах его начальства являются преступлениями пострашнее (достаточно посмотреть на его фотографии с Путиным или Медведевым, чтобы понять, что этим людям стоять с ним рядом должно быть очевидно неприятно). В общем, то, что другим не прощается, Эрнсту многие годы сходит с рук (несмотря на постоянные слухи о его отставке) и ничем, кроме как личным кредитом доверия, открытым Владимиром Путиным в 1999 году только что назначенному гендиректору Первого канала, это объяснить нельзя.

«Когда пришел Путин, я, как человек, певший в детстве «Шел отряд по бережку», сразу почувствовал: наши подошли. И я рад, что не ошибся. Этот человек как минимум остановил процесс развала страны по югославскому сценарию. Да, у нас еще много херни творится, огромное количество дураков, будет еще сделано много глупостей, но мне впервые за мою жизнь не стыдно за своего президента — ни за одного, ни за второго. Я все-таки неплохо их знаю и могу сказать, что они честные ребята, умные, Родину любят», — так закончил Константин Эрнст скандальное интервью журналисту Евгению Левковичу, в котором он, помимо прочего, уверяет, что «стал государственником с тех пор, как папа в пять лет научил меня военным песням». 

То есть и тут — песни.

Скандальное интервью было взято в 2008 году, а вышло только спустя пять лет, в 2013-м, когда «Россия шансона» боролась с «Россией айфона», фигуранты «Болотного дела» сидели в тюрьмах, а сам Константин Эрнст вовсю готовился к открытию Олимпиады. Сочинская церемония стала его главным триумфом: впервые Эрнсту удалось объединить перед экранами не просто всю страну, а целых полмира: трансляцию в прямом эфире смотрели три миллиарда человек. Среди которых трудно, если вообще возможно найти того, кому бы она не понравилась. 

Главной заслугой Эрнста и Георгия Цыпина стал неожиданный для многих образ России. Как писал Григорий Ревзин в The New Times, шоу было построено по принципу «давайте выберем из русской истории те моменты, когда русская цивилизация не то чтобы сама едва держалась на ногах и все ж таки надавала по морде врагам, но когда она расцветала и делала что-то такое, что восхищает и нас, и весь мир не героизмом смерти, но триумфом жизни». Это был образ современной страны, родины периодической таблицы, телевидения и советского авангарда, которая гордится не столько хохломой и ушанкой, сколько эмигрантами Кандинским и Набоковым. 

Однако олимпийский триумф Эрнста почти сразу обернулся поражением: в 2014 году Россия присоединила Крым, а в эфире Первого стали выходить сюжеты про «распятого мальчика» и фейки про катастрофу малайзийского боинга. Тот месседж, который команда Эрнста закладывала в сценарий открытия Олимпиады, катастрофически устарел за два года. Началась война, и образ современной и миролюбивой России заслонил «человек с ружьем»: в пьесе русской истории он всегда выходит в последнем акте. Первый канал послушно стал глашатаем этого человека: государственник на то и государственник, чтобы быть со своим государством везде, где оно, к несчастью, оказывается.

Второй покоренной вершиной Эрнста-продюсера стал фильм «Вызов» — кино невеликих художественных достоинств, которое тем не менее останется в истории тем, что ради его создания режиссера Клима Шипенко и актрису Юлию Пересильд отправили на МКС. Фильм, снятый в космосе, Эрнст, по собственным словам, придумал очень давно, в 2021-м прошел блок космических съемок, а доснимали, монтировали и выпускали его уже после 24 февраля 2022 года. Один из самых дорогостоящих проектов в истории российского кино (непонятно, впрочем, как в бюджете оценивались расходы на космическую экспедицию и административный ресурс, не без помощи которого фильм рекламировали Госуслуги и Почта России), «Вызов» по масштабу продюсерских амбиций претендовал на мировую премьеру если не в Венеции, то уж точно в Торонто, а в результате не смог толком похвастаться даже суммой сборов в национальном прокате. К моменту его премьеры в апреле 2023-го генеральный продюсер «Вызова» был под санкциями 27 стран ЕС, Великобритании и Канады. Поэтому ничего, кроме рассуждений о геополитическом вызове, брошенном России в 2022 году, Константину Эрнсту по большому счету не оставалось: второе его достижение, к которому он шел столько лет, снова перечеркнула война. 

Вызов

И тут самое время вернуться к личному мифу.

Роль Люка Скайуокера или Антона Городецкого, главного героя «Дозоров», Константину Эрнсту могла подойти разве что во времена неформальной молодости. Но с тех пор как он стал большим начальником в свои неполные 35 и к нему стали обращаться исключительно по имени-отчеству, на публике он все чаще стал примерять образ злого гения, эдакого Дарта Вейдера (можно только догадываться, сколько было выпито ящиков виски по случаю выхода в New Yorker статьи «Креативный директор Кремля», представляющей Эрнста демиургом российской политики). Но если своей преданностью Владимиру Путину в интервью 2008-го он еще явно дразнит либералов, то быть государственником в то время, когда твое государство совершает преступления против своих и чужих граждан, без какого-то специального внутреннего приспособления, вроде льдинки в сердце, по-моему, невозможно. Ради этого спецсредства Эрнст, кажется, все глубже и глубже закапывается в историю, выискивая там неоднозначных личностей и переоценивая их в соответствии со шкалой любви к родине (началось, впрочем, это еще в «Империи под ударом» с попытки реабилитации сотрудников царской охранки).

Эрнст создает миф о самом себе, построенный на парадоксах и той самой неоднозначности, которая позволяет постоянно перекраивать границы добра и зла. Человек с хаером и андерграундным прошлым — и директор Первого канала. Интеллектуал, продюсирующий фильмы Германики и Хамдамова, — и создатель популярных в народе ток-шоу. Человек, способный поддержать разговор и о Маршалле Маклюэне, и о предпочтениях женской аудитории 45—60. Конечно, ведь биографии великих людей состоят из сплошных парадоксов, и, по всей видимости, Эрнст рассчитывает остаться в истории кем-то вроде Уильяма Херста (то есть русским гражданином Кейном) или Лени Рифеншталь (не зря же у него есть своя «Олимпия»). И уж никак не Сергеем Георгиевичем Лапиным. 

А ведь если присмотреться, то Лапин куда ближе и точнее ему по рисунку судьбы. Интеллектуал-одиночка, в приемной которого в свое время сидели Рязанов и Масляков и чьим главным карьерным успехом стало удачное знакомство с молодым Леонидом Брежневым, который безоговорочно доверял ему на протяжении своего правления. Поэтому с поста телевизионного начальника и цензора Лапин ушел только при Горбачеве, как раз в то время, когда секретарь комитета комсомола Константин Эрнст писал кандидатскую по биологии и мечтал о режиссерской карьере. И если о противоречивых фигурах Херста и Рифеншталь знает весь мир, им посвящают книги и кино, то имя Лапина известно только историкам советского телевидения. Просто иногда масштаб — это оптический обман, который зависит от установленных параметров, а начальники, пусть и очень умные, редко задерживаются в памяти дольше, чем на одно поколение.

Да и о каком масштабе теперь может идти речь, когда, имея за плечами опыт работы в по-настоящему свободном «Взгляде», в 2024 году Константин Эрнст не может даже поставить в сетку своего канала сериал собственного производства без оглядки на администрацию президента. И за сутки до эфира слетает анонсированный повтор «Вертинского» Авдотьи Смирновой, поставленный туда Эрнстом, скорее всего, не из фронды (какая уж фронда во время полномасштабной войны), а в качестве поучительного примера: ребята, дорогие, вы, кто уехали, — все вы обязательно вернетесь. Горькая ирония судьбы заключается в том, что после 24 февраля из России уехали и стали «иноагентами» многие из тех, с кем Константина Эрнста связывают десятилетия дружбы и общей жизни: Леонид Парфенов, Борис Гребенщиков, Андрей Макаревич, Алла Пугачева, Земфира. В том, что эти люди, как и миллионы других, лишились своих домов, а многие — и своих близких, вклад Константин Эрнста как гендиректора Первого канала неоспорим.

В качестве своего главного таланта сам Эрнст называет чувство времени (почти все его интервью — о том, как это важно, когда через произведение, героя, автора проходят токи времени). Им он гордится едва ли не больше, чем запуском 11-летней гимнастки Лизы Темниковой под потолок стадиона Фишт на открытии сочинской Олимпиады или отправкой актрисы Юлии Пересильд на борт МКС. И в этом, как ни странно, ключевой парадокс его биографии. 

Главные достижения у Эрнста отняло его время. Точнее, эпоха, соавтором которой он является. 2014 год войдет в историю не открытием зимней Олимпиады в Сочи, а аннексией Крыма и началом войны. 2023-й — мятежом Пригожина, а не фильмом «Вызов». И есть подозрение, что в договоре, который в 1999 году подписал Константин Эрнст — уж конечно не с Березовским, — была пара строчек мелким шрифтом, приписка, на которую никто обычно не обращает внимания. Где было сказано что-то о том, что, да, чувак, ты сделаешь самые невероятные вещи в мире, ты везде будешь первым, но все, чего ты достигнешь, ты сам же и уничтожишь. И время, которое ты так хочешь пропустить через себя, пройдет через тебя, сожрав вместе со всем, что в тебе есть живого, а достижения твои будут отправлены на свалку истории тобой же. И мечта твоя о том, чтобы твое творчество объединяло добрых людей всего мира перед экраном, на котором выплывает из темноты имя твое, разобьется о твою же пропаганду, в которую и сам ты поверишь, и тысячи семей в России развалятся и распадутся — страшнее, чем в девяностых, так, что дети навсегда перестанут понимать своих отцов.

Но тут ведь еще важно, кто кого обманул. По таким договорам люди обычно в обмен уступают душу. Наблюдая за публичными выступлениями Константина Эрнста после 24 февраля 2022 года, волей-неволей задумаешься, не прогадал ли покупатель? Возможно, миф о собственном величии Константин Эрнст, как гениальный маркетолог, выдал и ему за ценный товар — отдав все, что у него было.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.