Длящееся преступление

Большое упущение, что авторы обновленной Конституции не воспользовались историческим шансом и не вписали туда фразу про страну с непредсказуемым прошлым. Шутка Михаила Задорнова с привкусом горькой правды могла бы раз и навсегда снять все вопросы и избавить весь чиновничий аппарат от проклятой неопределенности, от необходимости прокачивать интуицию в пятой точке и угадывать капризы начальства. Тогда бы не пришлось всякий раз придумывать «костыли» и «подпорки» в виде дополнительных законов и подзаконных актов и натягивать сову на глобус, чтобы привести отечественную историю в строгое соответствие с представлениями о ней главного историка-любителя. Не пришлось бы, как случилось этим летом, переписывать Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий. 

20 июня Правительство РФ представило обновленную Концепцию, из которой как-то незаметно исчезли упоминания о массовости советских репрессий, а заодно о репрессиях против религиозных деятелей и «классово чуждых» граждан. Про коллективизацию, голод и депортации целых народов авторы новой Концепции тоже предпочли умолчать. Новая редакция оказалась настолько обтекаемой в формулировках, что по ее прочтении создается впечатление, будто речь идет не то о каком-то несчастном случае, не то о стихийном бедствии. Кто сажал, расстреливал и кто несет за это моральную и политическую ответственность — об этом не говорится ни слова. Из преамбулы исчезли как сведения об общем количестве жертв, так и важный тезис о недопустимости оправдания и отрицания репрессий. Зато авторы, повинуясь идеологическим веяниям последних лет, подробно перечисляют «национальные интересы Российской Федерации»: среди них — «защита конституционного строя и суверенитета», «развитие безопасного информационного пространства», «защита российского общества от деструктивного информационно-психологического воздействия», а также «укрепление традиционных российских духовно-нравственных ценностей». 

Было так: «Россия не сможет занять ведущую роль в мировом сообществе, не увековечив память многих миллионов своих граждан, ставших жертвами политических репрессий».

А стало так: «Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 <...> объявлена всеобщая амнистия, которая в последующем в том числе привела к реабилитации по формальным критериям и обелению пособников нацистов и изменников Родины, служивших в прибалтийских, украинских и иных карательных подразделениях».

Почувствуйте разницу.

И действительно, к чему эти иллюзии из девяностых, что Россия, пройдя через покаяние, когда-нибудь займет ведущую роль в мировом сообществе? Мы эту остановку уже проехали. Сейчас главная насущная задача — увязать ту войну и эту, обозначить преемственность зла, противостоящего России, и покарать всех врагов, живых и мертвых. На всякий случай можно еще не родившихся. 

Путинский историзм наследует сталинско-марксистскому, выраженному в формуле историка Михаила Покровского: «История — это политика, опрокинутая в прошлое». Ведь для чего еще существует прошлое, как не для того, чтобы его можно было подогнать под текущие задачи? А что, очень удобно: любое событие прошлого оценивается и интерпретируется в соответствии с актуальными политическими задачами. История как служанка политики. Из просто науки она превращается в прикладную науку. Сегодня — одно, завтра — другое. На заре своего президентства, когда Россия еще заигрывала с Западом, лелея мечту о едином европейском пространстве от Лиссабона до Владивостока, Путин обещал выплатить компенсации полякам, пострадавшим от сталинских репрессий. Спустя восемь лет, в 2010-м, возлагая цветы к мемориалу в Катыни, встал на колени. А уже в 2018 году мемориал жертвам Катынского расстрела осквернили надписью «1940, 2010 — можем повторить!». Вандалов так и не нашли. Как не нашли и тех, кто осквернял памятники репрессированным полякам, литовцам и финнам на Соловках, в республиках Бурятии и Коми, Иркутской, Томской и Свердловской областях, Якутске и Петербурге. Кто срывал и продолжает срывать таблички «Последнего адреса». 

«Мемориал» ликвидировали. Юрия Дмитриева посадили. А в Сандармохе, изучению которого посвятил свою жизнь карельский историк, несколько лет подряд люди в камуфляже устраивают погромы и провокации. При полном бездействии полиции. 

Зачем переписали Концепцию, догадаться нетрудно. В скором времени нас ждут разоблачения в эфире федеральных каналов, как это было в 2014 году, когда власть захотела присвоить себе мемориальный комплекс «Пермь-36», а также процессы над уже мертвыми репрессированными. К судилищу все готово. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как правительство внесло поправки, а прокуратура уже подготовила проект приказа о пересмотре некоторых решений о реабилитации. Генпрокурор Игорь Краснов предложил «на постоянной основе организовать работу по выявлению и отмене таких решений». Решения об отмене, говорится в приказе, будут оперативно передавать в органы власти, чтобы те «не допускали оправдания пособников нацистов и изменников Родины», либо властям других государств через МИД РФ. 

Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Борис Вишневский справедливо замечает, что мотивы возможного пересмотра будут иметь политический подтекст. Ведь в самом тексте поправок уже недвусмысленно сказано, чьи дела подлежат пересмотру в первую очередь: «изменников Родины» и «украинских и прибалтийских карателей». 

Авторы поправок и генпрокурор Краснов, говоря об «обелении» врагов народа и пособников нацистов, ссылаются на два, с их точки зрения, спорных документа: указ Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года об амнистии и закон «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года. Но ни в одном ни в другом речь не шла об амнистии и тем более реабилитации тех, кто был осужден за серьезные преступления. Амнистия 1955 года не распространялась на «карателей, осужденных за убийства и истязания советских граждан». Что касается закона 1991 года, в нем подробно перечислены преступления, не поддающиеся пересмотру: 

- измена Родине в форме шпионажа, выдачи военной или государственной тайны, перехода на сторону врага; шпионаж, террористический акт, диверсия;

- насильственные действия в отношении гражданского населения и военнопленных, а также пособничество изменникам Родины и фашистским оккупантам;

- военные преступления, преступления против мира, человечности и правосудия;

- участие в бандформированиях.

Отсюда возникает вопрос: кого собрался «разреабилитировать» прокурор Краснов? По мнению некоторых историков, поправки и приказ Краснова — это часть масштабной пропагандистской кампании к 80-летию Победы и ее цель — осудить украинских националистов и членов Русской освободительной армии (РОА). Осудить всех поголовно, даже тех, кого, руководствуясь принципом гуманности, помиловала советская власть. 

Сейчас большинство из этих людей мертвы. Довоенный Путин не раз говорил о национальном примирении — и когда хоронил в Донском монастыре белого генерала Деникина, и когда открывал «Стену скорби», и даже когда отказывался выносить тело Ленина из Мавзолея. «Мне кажется, нужно к этому перезахоронению подходить очень аккуратно, не предпринимать никаких шагов, которые бы разделяли наше общество». Похожую по смыслу фразу произнес бывший министр культуры, а ныне председатель РВИО Владимир Мединский: «С мертвыми мы не воюем!» Так он прокомментировал угрозу сноса мемориала в Катыни. 

С началом войны политика памяти коренным образом поменялась и стала ревизионистской. Смерть больше не является реабилитирующим обстоятельством. Российскую власть не останавливает тот факт, что большинство жертв сталинских репрессий мертвы и уже не могут возразить прокурорам из ведомства Краснова, которые в погоне за звездочками захотят пересмотреть их дела.

В словаре российского правосудия есть замечательная формулировка «длящееся преступление». Это тот небьющийся козырь, который достают из рукава следователи, когда человека очень нужно посадить, но формально не за что. Что делает следователь? Он находит в социальных сетях ссылки на ресурсы или организации, признанные в России экстремистскими или нежелательными, и возбуждает дело. И, хотя информация была опубликована задолго до признания ее запрещенной и какой-нибудь, предположим, хабаровчанин мог просто не знать, что лозунг «Я/Мы Сергей Фургал» признан в 2024 году экстремистским, ответственность все равно наступает. Конституционный суд РФ закрепил эту практику. 

Суды опираются на Постановление Пленума ВС СССР от 1929 года, где дана характеристика такому преступлению. Длящееся преступление — это преступление, раз совершенное и непрерывно повторяющееся до наступления ответственности. Если вы забыли, о чем вы писали в каком-нибудь далеком 2012 году, следователь вам обязательно напомнит. 

Россия — беспредельное во всех отношениях государство. Это касается и ее границ, которые, по словам Путина, нигде не заканчиваются, и срока давности преступлений. Был бы человек, а статья всегда найдется. Ответственность гражданина, пускай даже мертвого, растягивается во времени и пространстве. Длящееся преступление начинается с самого рождения, но нигде не заканчивается, даже за кладбищенской оградой. Оставь надежду на Высший Божий суд и покой после смерти. Ты встанешь из могилы прежде, чем состоится второе пришествие. Государство-вандал раскопает тебя, достанет из гроба и начнет судить по вновь открывшимся обстоятельствам. 

Поскольку российская власть сплошь состоит из людей высокодуховных и верующих, не лишним будет им напомнить о давнем христианском Споре о трех главах. Восточные епископы хотели предать анафеме уже мертвых раннехристианских теологов. За что Факунд Гермианский назвал их некродиоктами, то есть мертвогонителями. Некродиокты, доказывал Факунд, производя суд над мертвыми вместо Господа, не только впадают в ересь, но и прямо нарушают 7-й член Символа веры: «И паки грядущаго судити живым и мертвым». 

И еще один пример из жизни церкви — так называемый трупный собор. В 897 году уже умершего папу Формоза эксгумировали, нарядили в папские одежды и устроили над ним суд в Латеранской базилике. Бывшего папу привязали к стулу, а рядом посадили какого-то чревовещателя, который должен был говорить от имени обвиняемого, создавая эффект его вовлеченности в судебный процесс. 

Третий пример уже светский, из нашего времени. В 2011 году в УПК появилась пометка о том, что смерть обвиняемого или подозреваемого не может быть основанием для прекращения уголовного дела. В 2013 году Гагаринский районный суд Москвы признал виновной в ДТП на Ленинском проспекте погибшую Ольгу Александрину. Напомню, речь идет об аварии с участием вице-президента «Лукойла» Анатолия Баркова. В том же 2013 году Тверской районный суд осудил Сергея Магницкого посмертно. 

***

В истории случалось немало примеров, когда правитель переписывал свою личную биографию и вымарывал из нее все, что могло хоть как-то его скомпрометировать. Перед Владимиром Путиным такой задачи никогда не стояло. Его биография, если рассматривать период до 1999 года, больше напоминала девственно чистый лист — что в ней было редактировать и исправлять? Незадолго до первых выборов немногословному жениху устроили смотрины, для чего выписали лучших на тот момент журналистов. Согласно преданию, шесть дней Андрей Колесников и две Натальи — Тимакова и Геворкян — трудились, клещами вытягивая из будущего президента слова, а на седьмой они сложились в книгу «От первого лица», до сих пор остающуюся единственным авторизованным жизнеописанием российского лидера. Вся прежняя жизнь 48-летнего мужчины скромно уместилась на двухстах страницах под мягким переплетом. Родился, женился и остальные семнадцать мгновений весны — бывают такие стерильные, спринцованные биографии, которые плохо поддаются редактуре. Что называется, ни убавить ни прибавить. И все бы ничего, если бы российский президент однажды не увлекся историей, которая заменила ему личную биографию. Это произошло приблизительно в тот момент, когда в государственных СМИ с подачи Дмитрия Пескова стал продвигаться тезис, что Путин женат на России (почти как Христос, женатый на церкви — невесте Христовой), а Вячеслав Володин произнес ставшую крылатой фразу: «Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России». Это были 2013—2014 годы, рубежное для страны время. После Крыма Путиным окончательно овладела мессианская идея, и он с головой ушел в архивы, чему в немалой степени способствовало его добровольное отшельничество. 

Пропорционально президентскому стажу росла и его мизантропия: он все реже посвящал себя мирским заботам и все чаще, обращаясь мысленно в прошлое, живому общению предпочитал телепатическую связь с великими предшественниками. Оставшись наедине с Иваном Грозным, Петром I и Екатериной Великой, Владимир Путин как бы начал «врастать» в Россию и подменять свою личную биографию биографией страны. Сейчас мало кого удивит, если он повторит за Герценом: «Тут все принадлежит не моей биографии — а биографии рода человеческого». Человек без выраженных свойств и биографии, притворщик, выдающий себя за того, кем он не является, он переплюнул самого мистера Рипли, присвоив себе биографию не просто одного человека, а целой страны. 

Все 25 лет путинский режим пытается преодолеть синдром самозванца и доказать самому себе и окружающим, что его появление на исторической сцене — это не просто случайность и казус, это событие, предопределенное всей тысячелетней историей России, которая была лишь прологом. Наполеон, чтобы придать себе легитимности, желал породниться с традиционными европейскими монархиями через династический брак с Марией-Луизой, дочерью императора Франца, Путин — через венчание с Россией и всей русской историей. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.