Говорит и показывает

Сегодня в Израиле сосредоточена мощнейшая команда для большого русскоязычного телевизионного канала — от гримеров до режиссеров, от маркетологов до операторов, от монтажеров до журналистов. По существу, здесь (и еще в некоторых других странах) находятся лучшие представители некогда процветавшей отрасли. Никогда раньше я не видел такого количества высокопрофессиональных безработных. Об этом я написал у себя в фейсбуке. Пост вызвал множество комментариев. Тема оказалась живой. Марк Новиков, создатель телеграм-канала «Дежурный по Израилю», написал: «Русскоязычный независимый полноценный информационный ресурс нужен и эмигрантам, и тем, кто остался там. Настолько нужен, что на этом плодородном поле взошли сорняки самоделкиных тут и там. Некоторые из них очень талантливы. Но все — как будто фрагменты, из которых всякий раз приходится собирать пазл. Запрос аудитории невероятный и только растет».

Запрос аудитории…

Есть такая фраза, приписываемая Линкольну: «Когда я собираюсь что-то сказать, я одну треть времени обдумываю, что буду говорить, и две трети — кому». 

В Израиль сразу после войны переехал один очень хороший и очень известный журналист. Вскоре он решил начать собственные стримы в ютьюбе. В процессе подготовки к ним он все время говорил о том, что никак не ответит для себя на вопросы: кто его аудитория? Где она находится? Как ему себя вести по отношению к оставшимся в России зрителям? Кто он сейчас для них? Есть ли что-то, о чем он потерял право говорить после отъезда? Как должна и должна ли измениться его интонация?

Как-то, когда его эфиры уже вовсю шли, я спросил, нашел ли он ответы. «Нет, я не знаю ответа», — честно признался он. Русскоязычная аудитория, мягко говоря, неоднородна. Есть те, кто остался в России. Они непропорционально делятся на тех, кто за войну, кто против и кому наплевать. Есть те, кто недавно уехал из России, но вернется сразу, как только. А есть те, кто решил уехать из России насовсем или (кому как больше нравится) решил насовсем в эмиграции остаться. Например, в Израиле. В Израиле тоже живет несколько самых разнообразных категорий соотечественников. Есть те, кто уехал лет тридцать назад. Допустим, из Молдовы. В России они никогда не жили, кто такой Шойгу или Пригожин, понятия не имеют и не сильно новостями из России интересуются. А есть те, кто живет в условном Бат-Яме, слушает Наташу Королеву (или кого там они сейчас слушают) и считает, что Израилю не хватает сильной руки, такой, как у Путина. В Израиле много выходцев из Украины. И даже они сейчас, во время войны, не на одной волне. Часть из них уверена, что украинцы «все это заслужили», имея в виду кровавые погромы в Украине во время Второй мировой войны, а другая с утра до вечера помогает своей бывшей родине. 

Недавно мне рассказали такой случай. На одной русскоязычной тусовке в Тель-Авиве была Алла Пугачева. За один стол к ней посадили довольно известную в Израиле женщину, репатриировавшуюся в 1971 году из Москвы. Алле Пугачевой долго эту женщину представляли, после чего женщина спрашивает «наше все»: ну а вы чем занимаетесь?

В Израиле живет около 1 200 000 русскоговорящих людей, включая моих младших детей, ни разу в России не бывавших. Считается, что вне России живет 140 миллионов русскоязычных. Среди них 70 процентов владеющих русским жителей Азербайджана, 55 процентов жителей Грузии, 700 тысяч русских американцев (в диапазоне от Брайтон-Бич до Манхэттена), до трех миллионов «русских» немцев в Германии. Еще Казахстан, Ирландия, Кипр... Всего под 300 миллионов человек в мире говорит по-русски. Огромная аудитория. Гигантский же медиарынок! Увы, это не так. 

Не так, потому что эта аудитория энтропична, внутри нее нет почти ничего, что могло бы ее как-то сцементировать. Кроме языка. И еще общего прошлого, которое, как теперь мы понимаем, не только объединяет. Как мне кажется, непонимание своей аудитории играет злую шутку с «Дождем». Команда этого канала, сменив дислокацию, возможно, решила, что ничего для них не изменилось. На самом же деле канал из российского оппозиционного превратился в эмигрантский оппозиционный. Который, как верно заметил Владислав Иноземцев, «обречен конкурировать за если и не сужающуюся, то как минимум не растущую группу россиян… Перспектива таких медиа — превращение в русскую эмигрантскую прессу 1920-х годов, повторение грустной истории столетней давности».

Есть ли хоть какие-то надежды на возникновение вне России полноценного, рыночного русскоязычного медиа, объединяющего существенную часть русскоязычной публики? Отвечаю на этот вопрос: с точки зрения главного продукта любого медиа — аудитории, — такой надежды нет. Интересы русскоязычного человека из Мельбурна почти никак не связаны с интересами русскоязычного человека из Улан-Батора. Разве что ностальгия да ненависть к Путину (или, наоборот, любовь). На этом большое медиа, в котором бы нашлось место всем тем профессионалам, что сейчас разбросаны по миру, не создашь. Еще один телеканал «Ностальгия» — можно. Литературный журнал — можно. Издательство — можно. Рупор оппозиции — можно. Большое полноценное медиа — нет. 

Это касается не только медиа. Нынешняя эмиграция «телевизионными деятелями искусств» не ограничивается. В том же Израиле находится существенная часть и российской киноиндустрии. Именитые режиссеры, многоопытные продюсеры, звездные актеры… Сходу можно начать производство нескольких фильмов.

Можно. Но оно не начнется. Вот что под моим постом в фейсбуке пишет телепродюсер Маша Рей: «Я понимаю очень хорошо, что людям, состоявшимся в профессии в одной стране, в другой стране поначалу кажется, что дело за малым. Но на самом деле, извините за прямоту, Израиль совершенно не нуждается в русском составе своего кинематографа. Здесь достаточно своих студий, продакшенов, работающих на международном уровне. К слову, именно в Израиле находится одна из самых крупных компаний — поставщиков идей для ТВ-контента на весь мир, многие иностранные ток-шоу и реалити в качестве идей куплены у Израиля. Здесь бешеная конкуренция в актерской, режиссерской и продакшен-среде, любая крупная израильская компания всегда предпочтет известного израильского режиссера с его командой на любой проект. Единственные русскоязычные, которые здесь ценятся, — это отдельные специалисты монтажа и 3D. Чтобы снимать кино в Израиле, необходимо быть членом профсоюза кинематографистов, соответственно, иметь либо израильское образование, либо огромный опыт и, конечно, язык. Гранты выдаются только таким командам. Даже если найдется спонсор для съемок фильма, в котором так или иначе затрагивается «русская тема», то всегда предпочтут проверенный местный продакшен и израильского режиссера, максимум — возьмут русскоязычных актеров и консультанта. Так что, по моему мнению, развитие может быть только с привлечением инвестиций извне, не из Израиля, ну и, соответственно, это должно быть на международном уровне».

В словосочетании «международный уровень» и заложено, как мне представляется, будущее российской телекиноиндустрии вне России. Именно в выходе за рамки «российского», в интеграции в мировую индустрию, в создании конкурентоспособного интернационального продукта и кроется будущее многочисленных профессионалов. Есть рынок побольше российского — мировой. Если я правильно оцениваю уровень профессионализма тех, кто сейчас в растерянности оглядывается по сторонам в разных странах, то у них есть шансы, находясь не на Тверской, а на Дизенгофе, не только не потерять в масштабе, но, наоборот, значительно его увеличить. Энергия, которая сейчас расходуется на рефлексию, обязательно высвободится, взрыв будет мощным, и это ужасное безвременье станет самым продуктивным с точки зрения творчества и бизнеса. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона