Hasta la vista, baby

Маша Слоним — о самом эксцентричном политике Великобритании, который связан с Россией и Украиной гораздо больше, чем всем кажется

Boris Johnson kneels outside with Volodymyr Zelenksy

Александр Джонсон — Ал, как его до сих пор зовут в семье, — родился 19 июня 1964 года в Нью-Йорке. «Борис» значится в его документах, но полностью имя нашего героя звучит так: Александр Борис де Пфеффель Джонсон.

Имя Борис появилось случайно: его родители Стэнли и Шарлотта приехали в Мехико на автобусе и там попали в дом знакомого русского эмигранта Бориса Литвина. Он пришёл в ужас, узнав, что назад в Нью-Йорк пара собиралась возвращаться тоже на автобусе, хотя Шарлотта была на сносях, и купил им билеты на самолет. Шарлотта из благодарности обещала назвать сына Борисом. Тем более что русское имя перекликалось с русско-еврейскими корнями Шарлотты. Ее мать Фрэнсис была дочерью палеографа Элиаса (Ильи) Эйвери Лоу, который родился в России в 1869 году, его семья эмигрировала в Америку в конце XX века. Еще более дальний ее предок был раввином в Литве.

«Настоящий плавильный котел», — как-то сказал про себя Борис. Действительно, в его жилах течет еврейская, английская, французская и турецкая кровь. На самом деле фамилией Бориса (или Александра) должна была быть Кемаль — по отцовской линии он происходит от турецкого журналиста и политика Али Кемаля. Кемаль выступал против Ататюрка и был убит во время войны за независимость Турции, но успел пожить в Англии, жениться на англичанке со швейцарскими корнями, которая и родила в Англии сына, ставшего дедом нашего героя. В раннем возрасте английские родственники мальчика, чтобы не осложнять его жизнь в Англии, поменяли фамилию Кемаль на Джонсон.

Отец Бориса, Стэнли Джонсон, был депутатом Европарламента, поэтому раннее детство Джонсона-младшего прошло в Брюсселе, там же была и его первая школа. Мать его страдала депрессией, а когда Алу (Борису) было всего 10 лет, провела около года в психиатрической клинике. Примерно тогда мальчика и его младшую сестру Рэйчел отдали в частную школу-пансион в Англии. С раннего детства им приходилось одним путешествовать между Брюсселем и Англией.

В школе Ала Джонсона дразнили, он был «чужак» из Брюсселя, да еще и турок по происхождению. Именно тогда он понял, что лучший способ снискать популярность — стать клоуном. Эта роль помогла парню и в знаменитом Итонском колледже, куда он с блеском сдал вступительные экзамены, получив грант. В Итоне застенчивый Ал становится эпатажным Борисом. Вместе с новым именем рождается новый образ — остряка, фигляра и шоумена. Педагоги отмечали его способности и феноменальную память, но одновременно сетовали на его лень и расхлябанность. «Борис ленив, он грубит проректору, опаздывает на уроки, необязательный…», — типичный отзыв преподавателей. В прессе всплыло письмо, которое итонский педагог отправил отцу Бориса: «Он искренне считает, что должен быть освобожден от взаимных обязательств, которыми связаны все остальные, и что это наглость с нашей стороны — не делать для него исключения». Как педагоги ни старались, ученого из Бориса они сделать так и не смогли. В «Книге планов на будущее», в которой выпускники Итона оставляли свои записи по окончании школы, Борис Джонсон нарисовал себя возлежащим на подушках и написал: «Я бы хотел оставить как можно больше отметок на своем фаллократичном фаллосе!»

В Оксфорде Борис академическими успехами похвастаться тоже не мог. Но вот искушениям поддался по полной программе. Он вступил в Буллингдонский клуб, эксклюзивный клуб, куда принимали исключительно студентов мужского пола: выпускников известных частных школ и отпрысков именитых семей. Клуб был известен своими роскошными обедами, банкетами и хулиганским поведением его членов. Например, они могли подбежать к прохожему на улице и стащить с него штаны. Часто члены клуба после ужина били стекла и громили ресторан или паб, в котором ужинали. Правда, расплачивались за убытки на месте и наличными. Членство в клубе стоило дорого.

В Оксфорде у Джонсона выявились и политические амбиции. Он метил в председатели Оксфордского союза, престижного дискуссионного общества, которое традиционно состояло из людей левых взглядов. Чтобы понравиться выборщикам, Борису пришлось временно из тори перекраситься в либерала. Со второй попытки он был избран. В Оксфорде он покорил первую красавицу Аллегру Мостин-Оуэн. Она и стала его первой женой. Первой, но отнюдь не последней. Второй женой стала школьная подруга Марина Уилер, третьей, нынешней — Кэрри Саймондс. Известно, что у Бориса сейчас семь детей.

Вскоре после окончания Оксфорда Джонсон получил работу, о которой мог только мечтать: его взяли на должность младшего репортёра в знаменитую лондонскую «Таймс». Первый прокол случился почти сразу: в первополосной статье он приписал нужную ему цитату человеку, который автором этих слов не являлся. Мало того что тот ничего подобного не говорил, в этой «цитате» были искажены исторические факты. Джонсона уволили. Но скоро взяли на работу в консервативную «Телеграф», и главный редактор отправил Бориса корреспондентом в Брюссель. К тому времени консерваторы во главе с Маргарет Тэтчер разочаровались в Европейском сообществе, за членство в котором Великобритания проголосовала в 1974 году. Молодой журналист Джонсон стал посылать яркие, полные ужасов и почти издевательские репортажи из сердца ЕС, подпитывая настроения евроскептиков. По воспоминаниям его коллег-журналистов, работавших в те годы в Брюсселе, им часто среди ночи звонили их редакторы из Лондона, спрашивая, почему они не обратили внимания на ту или иную сенсацию, появившуюся на первой полосе «Телеграф». Репортеры бросались по следам сенсации и ничего не находили. В заметках Борис сообщал, например, что Европейская комиссия предписала производить презервативы единого размера, или о том, что бананы должны быть определенного калибра. Всё это было остроумно написано, но не имело ничего общего с фактами. Главный редактор не отзывал своего репортера, потому что его статьи развлекали читателя и поднимали тиражи. Да и читателям нравилась антиевропейская направленность заметок Джонсона.

С 1999 по 2005 год Борис Джонсон был главным редактором старейшего еженедельника «Спектейтор». Одновременно с этим Борис Джонсон, вопреки данному владельцу журнала обещанию не заниматься политической деятельностью, стал депутатом парламента от партии тори. Какое-то время он даже занимал пост министра культуры в теневом кабинете, но долго это не продлилось — он был уволен за то, что скрыл от руководства партии роман с колумнисткой еженедельника. Шесть лет, что Джонсон возглавлял журнал, были окрашены слухами и скандалами, связанными с его внебрачными связями. Сам журнал в шутку даже стали называть «Секстейтор». Коллеги, впрочем, вспоминают тот период работы в журнале с удовольствием. Редакционные летучки, когда они случались, были веселыми и неформальными.

В 2007 году консервативная партия терпит сокрушительное поражение на выборах: лейбористы заручились большинством голосов в палате общин, премьером становится лидер лейбористов Гордон Браун. Лондон по традиции избирал мэром лейбориста, так что консерваторы ничего хорошего не ждали и от грядущих выборов мэра. Но Борис решил бросить вызов и предложил свою кандидатуру. К тому времени он, благодаря частым появлениям на телевидении, был хорошо узнаваем. На выборах 2008 года Борису Джонсону удается добиться почти невозможного: он одерживает победу и становится мэром. Свой успех Джонсон повторит и в 2012 году.

Годы мэрства Джонсона лондонцы вспоминают с благодарностью. Ему в заслугу ставят успешное проведение летних Олимпийских игр в 2012 году, введение системы велопроката, новые автобусные маршруты. Правда, критики тоже хватало: за разбазаривание бюджетных средств на грандиозные, но ненужные проекты вроде кабельной дороги через Темзу стоимостью в миллион фунтов стерлингов и за другой «маниловский» проект — Садовый мост через Темзу, на котором по замыслу должны были расти цветы и деревья. Проект стоил десятки миллионов фунтов, но в конце концов от него пришлось отказаться. Рассказывают, что в мэрии в те годы царили хаос и неразбериха, а всеми реальными делами занимались заместители мэра. Борис же развлекал и веселил публику, и, согласно опросам, больше половины лондонцев хотели, чтобы Джонсон оставался мэром еще на один срок. Но он решает на третий срок не баллотироваться: впереди у Бориса Джонсона другие, более амбициозные планы. Пост мэра Лондона оказался отличным трамплином для прыжка в большую политику.

В феврале 2016 года премьер-министр и лидер консервативной партии Дэвид Кэмерон объявил референдум о выходе Великобритании из Европейского союза. Сам он был против брексита, но считал необходимым выполнить принятое на съезде партии решение о проведении референдума. Часть консерваторов (евроскептики) была против дальнейшего пребывания Великобритании в ЕС. Дэвид Кэмерон рассчитывал на поддержку Бориса, поскольку тот раньше высказывался за ЕС и утверждал, что Великобритании выгодно оставаться в Европе. Однако Борис переметнулся к противникам ЕС и возглавил кампанию за выход, прибегая при этом к не совсем честным приемам и открытой дезинформации. Например, он арендовал красные лондонские автобусы, на которых аршинными буквами было написано, что Великобритания еженедельно платит ЕС 350 миллионов фунтов, в то время как могла бы тратить эти деньги на систему национального здравоохранения. Это было враньё чистой воды, но на многих производило впечатление.

На референдуме британцы проголосовали за Brexit, а Борис Джонсон мог похвастаться еще одной победой.

Но были в его политической карьере не только победы. По мнению многих, работу министра иностранных дел в правительстве Терезы Мэй он провалил, хотя ушел с этого поста не из-за того, что не справился, а в знак протеста против варианта соглашения о брексите, предложенного Мэй. Если раньше Джонсон полностью исключал перспективу когда-нибудь возглавить правительство, говоря: «Мои шансы стать премьер-министром примерно такие же, как обнаружить Элвиса на Марсе или мне переродиться в маслину», — то к 2016 году на волне успеха проведенной кампании по брекситу он почувствовал, что его час настал. 

Борис Джонсон боготворит Уинстона Черчилля. Он написал книгу о своем герое «Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю», в которой он как будто писал о себе: «Черчилль был журналистом и политиком со многими человеческими слабостями. Его, было, списали, но впоследствии снова призвали, чтобы в минуты роковые он спас страну».

Борис Джонсон — воин. Его поле битвы — политика. К парламентским выборам Борис Джонсон пришел уже во главе правительства, выиграв битву за лидерство внутри фракции и став премьером после отставки Терезы Мэй. В 2019 году рожок вновь позвал его в бой, и в этом бою он одержал блестящую победу. Партия консерваторов разгромила оппозицию на парламентских выборах, отбив у лейбористов даже «насиженные», традиционно лейбористские вотчины и заручившись огромным большинством в парламенте. Борис Джонсон снова доказал свою способность побеждать, а консервативная партия убедилась, что не ошиблась, сделав ставку на него.

Были, правда, и те, кто сомневался в способности Джонсона «спасти» страну именно из-за его «человеческих слабостей». В числе сомневающихся — внук Уинстона Черчилля Николас Сомс, депутат от партии тори с 37-летним стажем. «Не думаю, что Бориса можно назвать дипломатом и государственным мужем. Он не любит палату общин, он помешан на брексите, нет, это не Уинстон Черчилль». Но еще жестче говорил о нем бывший начальник Джонсона в газете «Телеграф», известный историк Макс Хейстингс. Под заголовком «Я был боссом Бориса Джонсона» Хейстингс писал, что Джонсон «категорически не годится на пост премьер-министра». Эта статья появилась в газете «Гардиан» ровно за месяц до того, как Борис Джонсон стал премьером.

Тогда Хейстингс предупреждал о профнепригодности Джонсона, а самым точным оказалось вот это предсказание: «… почти наверняка, став премьер-министром, он продемонстрирует неуважение к правилам, к закону, к порядку и стабильности». Премьерство Бориса Джонсона сопровождалось скандалами и нарушением «взаимных обязательств, которыми связаны все остальные». Премьер-министр вместе с некоторыми членами его кабинета и аппарата был уличен в нарушении установленных им же самим правил локдауна и в «вольном обращении с фактами», во вранье, в том числе и с парламентской трибуны. Это в конце концов и привело к вотуму недоверия, к массовым отставкам в правительстве и к его собственной отставке.

Тем не менее, Джонсону есть чем похвастать: в Великобритании была развернута успешная, почти военная операция по вакцинации населения против коронавируса. Но главный успех Джонсона, то, чем он запомнится и войдет в историю, — это его роль в поддержке Украины. Он воспринял российское вторжение как личный вызов, как объявление войны против свободного мира, против всего, во что свободолюбивый Борис всегда твердо верил. С самого первого дня вторжения Борис Джонсон ввел жесткие санкции против России, сыграл ключевую роль в организации и координации поставок оружия Украине. Он стал личным другом Зеленского и желанным гостем в Киеве. Выступая перед Верховной радой, Джонсон назвал сопротивление российской агрессии «звездным часом» Украины. Это отсылка к речи, произнесенной Уинстоном Черчиллем перед палатой общин в годы Второй мировой войны. То же самое можно сказать и о Борисе Джонсоне. Его роль в помощи Украине и решительная позиция стали его «звездным часом».

«Hasta la vista, baby», — сказал Борис в своей прощальной речи в парламенте. Можно не сомневаться, что об этом парне мы еще услышим. И не раз.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.

Author

Kennan Institute

The Kennan Institute is the premier US center for advanced research on Eurasia and the oldest and largest regional program at the Woodrow Wilson International Center for Scholars. The Kennan Institute is committed to improving American understanding of Russia, Ukraine, Central Asia, the South Caucasus, and the surrounding region though research and exchange.   Read more

Kennan Institute