Иноагентство — это орден

Война в Украине разделила российских музыкантов на два лагеря. В одном из них оказались артисты, так или иначе поддержавшие вторжение, что позволило им продолжать выступать с большими концертами на родине. В другом — музыканты, решительно осудившие агрессию и покинувшие свою страну в знак протеста или спасаясь от репрессий.

Андрей Меньшиков — он же рэпер Лигалайз — был одним из тех, кто уехал. Сделал он это в день выхода нашумевшего антивоенного клипа «Мир вашему дому», который очень не понравился прокуратуре Москвы.

Роман Супер встретился с Лигалайзом в Вильнюсе, чтобы узнать, есть ли жизнь у русского рэпа за пределами России.

Сколько ты живешь в Вильнюсе?

Со своего дня рождения. 46-летие встретил здесь.

Это значит…

Это значит с 30 июня. В этот же день вышел и мой пресловутый новый альбом, видеоклип. И начался новый отсчет.

И все это в твой день рождения.

Да.

Как ты его отмечал на чужбине?

На чужбине я открыл приложение и увидел отель под названием Rock’n’Roll. Я понял, что мне туда. Я снял какой-то люксовый номер. В принципе, это был совершенно обычный отель с fancy-названием, знаешь, с таким завлекаловом. Собственно, все.

Ты заселился в номер, выпил валерьяночки и лег спать?

Не пришлось пить валерьяночку, потому что я пережил 12-часовой перелет, а перед этим — бессонную ночь, волнение. Никакой валерьяночки не понадобилось, я просто рухнул и уснул.

А зачем надо было в Вильнюс лететь 12 часов, если можно на машине доехать гораздо быстрее?

Я не знал этого всего. Я взял билет с пересадкой через Стамбул, в котором я провел 8 часов, что ли.

Почему ты выбрал для эмиграции Литву? Ты же ведь видишь, что страны Балтии, будем очень мягко говорить, неохотно легализуют россиян. Почему не Германия, почему не Франция? Почему Литва, где ты просто умрешь, прежде чем получишь вид на жительство?

Спасибо за предупреждение. Я только вчера записался на прием в миграционную службу. У меня абсолютно обратное впечатление, потому что меня приняли нормально. Литва спасает! Здесь много ребят, которые выступают против войны. Здесь Нойз, здесь Монеточка… нам всем дали национальные визы, нас буквально эвакуировали из России. Я слышал, что в Латвии немного другая ситуация, там годами люди ждут вида на жительство. Про Литву ничего не могу сказать, кроме слов благодарности. Я пробовался в другие страны: в Польшу, во Францию. Но потом все так совпало, что получилось с Литвой. Я люблю ее, очень люблю Вильнюс, мне нравится этот спокойный вайб. Я последние 7—8 лет существовал без отпуска в этой е**ной агрессивной Москве. И за эти годы была пандемия, война, угрозы, прессинг, страх жуткий и при этом гастроли бесконечные. После этого для меня самая лучшая атмосфера — это та, которую дарит Вильнюс сейчас. Красивый, интеллигентный, спокойный, тихий, размеренный город. Только литовцы любят скручивать у автомобилей и мотоциклов глушители, иногда они громко рычат. Но ничего страшного, я им прощаю.

У тебя, насколько я понимаю, жена — гражданка США. Это открытые ворота для получения самого мощного паспорта в мире. Ты не думаешь в эту сторону?

Я этого не исключаю. Я люблю Америку, но жить там не хотел бы. Это слишком далеко. Америка — жесткая страна, но справедливая. Знаешь, такой дарвинизм в воплощении своем. Мне очень важен вайб. Вот сейчас у меня душа прямо на месте здесь, в Вильнюсе. Это то, что мне нужно — временно или не временно, но по крайней мере надолго. Я не использую Литву как перевалочный пункт.

С кем ты общаешься сейчас в Вильнюсе? Кто твой круг?

Бро, мы все общаемся в интернете. Мы в новой реальности. Иногда мы эту эмиграцию не замечаем. Не люблю я большие компании. Я интроверт, мне нужно быть в одиночестве, чтобы слышать свои мысли. Я очень люблю и очень ценю одиночество. Но при этом общение постоянно происходит. Оно все в телефоне, все время на кончиках пальцев — со всем миром. Мы с тобой в странах Балтии. Мой новый директор в Варшаве, мой новый участник группы и диджей — в Гамбурге. Информационное пространство стерло расстояния вообще. Я сейчас делаю альбом, мне помогает человек, который на Бали сидит и делает музыку. Я ее пересылаю американцам, чтобы они ее сводили. У меня почти не изменился круг общения. 

Как ты с бытом справляешься на чужбине? 

Я нашел себе классную квартиру, а через два дома у меня репетиционная база, там же студия. Я каждый день хожу репетировать. И еще на два дома дальше — спортивный клуб. Кроме этого, я здесь нашел дилера: он мне поставляет китайский чай. Вот, собственно, и все нужные контакты. Какое еще общение нужно? 

Как ты уезжал?

Стрессово. До отъезда я же постоянно получал угрозы. Я понимал, что в России сегодня есть много разных активистов, для которых важно показательно наказать тебя за антивоенную позицию. Которые рисуют букву Z на дверях, которые срывают концерты, которые звонят во время твоего концерта и вызывают «маски-шоу», чтобы всех скрутили, положили на пол. Которые обещают всем организаторам твоих концертов проблемы. Я за всем этим лично наблюдал. Это было ужасно. Я собирался на свое выступление и всегда оставлял мобильный телефон в номере, чтобы в случае ареста его не отобрали.

То есть ты последние полтора года жил в постоянном треморе?

Да. И я это осознал, когда уехал. Вообще, вся наша страна живет в треморе всегда. Это для меня стало очевидно, когда я был в Лос-Анджелесе, лет семь назад. 

Со стороны это напряжение заметно особенно, согласен с тобой.

Вот приехал я в Лос-Анджелес и сижу как-то утром кофе пью в магазинчике на углу. Заходят люди в этот магазин поутру. Я сижу, и у меня, знаешь, просто какой-то приход психоделический. Я чувствую, что меня отпустило, что вокруг в людях нет адреналина и испуга. Мы же животные чуть-чуть. Мы как собаки, чувствуем в других адреналин. По осанке, по тонусу мышц, по глазам за доли секунды мы ощущаем состояние человека напротив — может он для тебя быть опасным или нет? Боится он тебя или тебе его бояться? И вот я сижу и понимаю, что мне бояться некого и меня вокруг не боятся. Это очень странное ощущение. Заходит человек в форме, может быть, механик какой-то. Он остановился, автомеханик, может быть. Он мексиканец. У него расправлены плечи, он красавец, смотрит перед собой, у него чистая форма. Он здоровается, покупает себе сигареты, воду, выходит. Ничего не случилось, но это производит на меня ошеломляющее впечатление. 

Когда ты покидал Россию, ты себя с пограничниками вел не так, как этот механик в продуктовой лавке?

Я в ментовке просидел час. Еле улетел.

Почему?

Потому что у меня с собой было 10 тысяч евро.

А можно 10 тысяч долларов.

Да, при этом мне везде дали информацию про 10 тысяч евро. И эта ситуация тремора прибавила. До вылета я проверил все свои возможные долги. Были какие-то долги у моего ИП, которое я давным-давно закрыл. За неделю до вылета я обнаружил долг — 219 рублей. Я закрыл полностью эти долги. Потом еще какие-то полторы тысячи рублей нарисовались. А когда я выехал, у меня уже другой долг значится — 390 тысяч рублей!

Триста девяносто тысяч?

Да. Кто-то — нажатием пальца, — увидев мой клип, увеличил мне долг. Я так думаю.

Оценил твой клип в 390 тысяч рублей?

Да.

Будешь платить этот странный долг?

Я не знаю, мы разбираемся. Меня вообще ничего больше не связывает с Россией. Не понимаю, почему я должен платить долг, природу которого я не знаю. Откуда он взялся? С чего?

Расскажи про клип «Мир вашему дому». У него уже миллион зрителей в ютьюбе. Что тебе за этот клип прилетело, кроме этих странных 390 тысяч рублей?

Все какие-то проверки назначали.

МВД?

Следственный комитет вроде бы, что-то они там блокировали. Направили какие-то жалобы. Потом была информация, что прокуратура начала проверку. Мне пишут музыкальные порталы, которые разместили клип, что их сайты блокируются.

Ты готов к присвоению звания иноагента?

А я вообще не понимаю, что для меня это может изменить? Я уехал, все. Меня вообще ничего не связывает с этой страной. Рабинович, ты слышал, что про тебя говорят? Пусть говорят, что хотят! Когда меня нет, они меня могут даже бить.

Ну как это не связывает тебя больше ничего с Россией? Вся твоя аудитория осталась там. Она тебя связывает с Россией.

Что для моей аудитории изменит мой статус иноагента? Для тебя изменилось что-то, когда Гребенщикова признали иноагентом?

Нет, конечно, не изменилось.

Какая-то дистанция, думаешь, возникла у людей, которые хотят слушать Оксимирона, после того как его признали иноагентом?

Нет, абсолютно никакой дистанции.

Вот и я так думаю. Я считаю, что государство просто позорится, раздавая нам ордена. Иноагентство — это орден. 

У тебя до последнего продолжались концерты в России, хотя ты себя не ограничивал в социальных сетях. Объясни, как это было возможно? Или ты просто про отмененные концерты не рассказывал?

Это так казалось, что все нормально. Если ты посмотришь на мои афиши в соцсетях, то увидишь, что они опубликованы днем, когда концерт уже состоялся. То есть у меня все концерты были без рекламы. Пронесет — не пронесет. Половину пронесло, другую половину — нет. Все проходило по-партизански. 

А когда не пронесло, как это выглядело? Прилетаешь в какой-то город, идешь на площадку, а тебе говорят: не будет концерта?

Да. Но обычно заранее говорят, если как-то узнают о концерте. Звонили откуда-то из силовых структур, кошмарили. И все. Уже афиша висит, реклама запущена, билеты продаются, а в последний день звонят и говорят: не советуем проводить концерт. Юридического основания отменять концерт нет никакого. Просто советуют, понимаешь? Стиль бандитского государства. Мы понимали организаторов, которые не хотят рисковать. Маски-шоу на концертах никому не нужны.

Твой музыкальный бизнес в последние годы в России — это что за структура? Ты же не один все это делал? Это какой-то коллектив?

Структура небольшая. Буквально четыре человека. Концертный директор на телефоне, которому звонят и который организует концерты. Один человек со мной, мой ассистент, крутейший. У меня минимизирован был коллектив, он практически как семья. Мы вдвоем летали везде — я и мой ассистент, помощник, оруженосец. Он остался без работы. С директором тоже расстались.

Что они делать будут?

Не знаю. Как-то выживать. Я им говорю, что рано или поздно придется уезжать. Давайте со мной, давайте ко мне! Но пока не готовы.

За пару дней до нашего с тобой разговора музыкант Рома Зверь появился в паблике в военной каске с гитарой. Он поехал на Донбасс петь российским военным песни, хотя в начале войны он ее, как все нормальные люди, категорически осудил. То есть мы понимаем, что, скорее всего, Рома не передумал, а у него деньги закончились, концерты прекратились. Как ты относишься к этому? Осуждаешь этот поступок?

Не мое дело осуждать. Я считаю, что сейчас каждый сам ответственен за свою биографию, за свою бессмертную душу, за семью, детей. Кто-то ведь скажет, что это подлость по отношению к семьям — отказаться от концертов. Настолько неправильное время, что правильных поступков просто нет. Просто каждый выбирает для себя свой путь. И каждый будет за это расплачиваться и с этим жить. То есть это личное дело Ромы Зверя. Он так поступил, и он, в конце концов, имеет право. Он, возможно, имеет право даже убийцей быть. Просто за это он будет отвечать.

Среди близких тебе людей есть такие, кто войну поддержал?

Есть заблуждающиеся. Есть типичные зрители и жертвы телевизора. Есть люди, которым дают шаблоны о том, как все устроено. Такие люди есть.

Кто из русских рэперов войну поддержал? Такое явление существует?

По-моему, да. Есть такое явление. Отлетевшие есть. Но я совсем не слежу за ними.

Хаски?

Он своеобразный, да. На Донбасс он ездил. Но он интеллектуал при этом. Я не понимаю, как он в это во все играет. Но, снова, это его дело. И отвечать за эти дела — ему придется.

Как на эту войну отреагировал твой бывший коллега и напарник, с которым ты, собственно, Россию с хип-хопом и познакомил? Я имею в виду Влада Валова. Он же с востока Украины.

Мы давно с ним не друзья, совсем не общаемся. По-моему, он отреагировал, как всегда, очень конформистски. По-моему, он в лучшем случае осторожно обходит эту тему: «Мы за мир, мы за родину». Что-то такое.

У тебя есть какие-то рабочие предложения в Европе? Как ты оцениваешь возможности русского рэп-артиста за границей?

У меня нет выбора. Я буду е**шить. Буду самым лучшим рэп-артистом.

За границей.

В мире! Слушай, это же не мы за границей. Это они за границей. Российское государство стало огороженной зоной. Оно осталось за границей. А мы оказались в мире свободных людей с будущим. Эта огороженная зона за границей, без будущего. За границей они, а мы — свободные люди, занимаемся своим любимым делом, помогаем своим любимым людям. Для меня только одно решение — е**шить, е**шить и становиться самым лучшим артистом, самым лучшим исполнителем. Я каждый день репетирую по 4 часа, перехожу на абсолютно новый уровень, у меня новая программа, новый директор, команда из друзей, которых я знаю 20 лет. У меня полно предложений, целый мир под ногами. У меня состоится премьера моей новой программы в Будве 30 сентября. Моя новая программа называется «Мир вашему дому», тур в поддержку: 8 дат, 8 городов. А дальше будет больше: международные работы, премьеры, клипы. Я обязан не только себе. А тем, кто остался в России, кто под репрессиями, кто не может говорить и не может уехать. Я уехал — значит, я должен говорить за них. И я буду это делать. Мы не иностранные агенты, мы стали всемирными агентами, говорящими по-русски. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.