Если вы учились азбуке по советскому букварю, тому самому, на обложке которого девочка, мальчик и Мурзилка на перекладине буквы А между ними, то вы, вероятно, помните, что на форзаце был алфавит с рисунками. Обычная, в общем-то, история: Аа — арбуз и аист, Бб — барабан, Вв — волк и так далее. А если у вас ну очень хорошая память, вы, может, даже вспомните, что рядом с буквой Л там нарисована была лиса. Я ничего из этого не помню: нашел скан в интернете и листал. Не помню даже, был ли у меня вообще этот букварь, но про плохую память потом, сейчас — про букву Л. На страницах, посвященных этой букве, кроме лисы, есть лук (двух видов) и слоги: ла, лы, ло, лу, ли. Слога лю там нет, а жаль, с него начинаются замечательные слова: любовь, люди, люстрация.

Родители тех, кто в конце 80-х — середине 90-х учил буквы, тоже учили — новое слово. Ограничение в правах сотрудников спецслужб, государственных чиновников и партийных функционеров — именно в этот период чаще и настойчивее всего об этом говорили в России. Ну а лучшим моментом для принятия закона о люстрации были первые месяцы после провала путча 1991 года — по крайней мере, так это видится сейчас, в конце 2023-го. Но «очищения жертвоприношением», как переводит слово lustratio латинско-русский словарь Дворецкого, в России не случилось. Причин тому было много, но главными, по всей видимости, оказались две.

Первая: большая часть демократов, пришедших к власти в августе 91-го, были членами КПСС — если не действующими, то еще совсем в недалеком прошлом. Всего два месяца как избранный президентом РСФСР Борис Ельцин до недавнего времени и вовсе был членом Центрального комитета партии. А если не поражать в правах участников высшего партийного органа, то кого тогда вообще люстрировать? Звучит логично. Или нет?

Вообще, люстрация — немного не про то, чтобы уволить отовсюду всех членов партии, и нынешних, и бывших, а всех сотрудников спецслужб и стукачей сослать к чертям в их собственный ГУЛАГ. Нет, так, конечно, тоже можно, но называться это будет другим словом — на букву Р. У люстрации нет четких правил, и опыт стран Восточной Европы показывает, что проводить ее можно по-разному.

Наверное, все слышали про знаменитые архивы штази: миллионы личных дел — бумаг, фотографий, аудиопленок, — собранных Министерством госбезапасности ГДР почти за сорок лет. Главной целью МГБ был контроль над населением, поэтому следили просто за всеми. В буквальном смысле: в 1989-м, когда в Восточной Германии случилась мирная революция и Берлинская стена оказалась разрушена, на 16-миллионную страну приходилась 91 тысяча штатных сотрудников штази и еще 173 тысячи информаторов. Документов в архивах было так много, что их просто не успели уничтожить. Офисные шредеры не выдержали нагрузки и сгорели, и сотрудникам МГБ пришлось вручную рвать архивные досье; порвали и изрезали процентов где-то пять. Вроде немного, да? Но, чтобы прочувствовать масштаб, вот вам еще одно число — 45 миллионов. Столько страниц было уничтожено немецкими гэбистами. (Сколько листов выходит в ста процентах, посчитайте сами: уравнение совсем нехитрое, а результат вас может впечатлить.) И можно лишь надеяться, что количество порезов от бумаги на их руках было соразмерным.

Так вот, знаменитые архивы штази. Как известно, они были открыты, — но есть нюанс. Все граждане бывшей ГДР действительно получили доступ к собранным спецслужбами досье, но только к своим собственным. При этом все имена в выдаваемых копиях были вымараны, а публикация личной информации, содержащейся в документах, запрещена. Сделано это было для того, чтобы не допустить публичной травли связанных со штази лиц (чего, конечно, избежать не удалось), а самой люстрацией занималась специальная комиссия. Происходило все так: государственные органы запрашивали у этой комиссии документы на определенного человека, и, если выяснялось, что он сотрудничал с МГБ ГДР, с госслужбы его увольняли.

А, например, в Литве решили действовать немного по-другому. Там тоже проверяли на сознательное сотрудничество со спецслужбами СССР и третьих стран — прежде всего депутатов сейма. Это важно, потому что Литва — парламентская республика. Потом, однако, передумали и расширили список тех, кто оказался поражен в правах: лицам, уличенным в работе на КГБ, было запрещено занимать должности в государственных структурах, университетах, банках и на стратегических хозяйственных объектах. При этом речь именно о сотрудничестве с КГБ, никто не собирался выселять всех бывших членов литовской компартии в какой-нибудь Паневежис. Иначе там бы очутился и нынешний президент страны Науседа.

Дело в том, что весной 2023-го в местной прессе появилась информация: 10-й президент Литовской Республики, оказывается, был членом КПСС. Причем вступил в ее ряды он в том же 88-м, когда было создано движение «Саюдис» («Движение»), первоначальными целями которого были культурное возрождение и демократизация Литвы, а конечной — восстановление независимости. Новость о коммунистическом прошлом Гитанаса Науседы вызвала небольшой скандал еще и потому, что в своей предвыборной анкете на вопрос «Членом какой партии или политической организации вы являетесь или являлись?» он решил не отвечать. Впрочем, скандал и правда оказался не шибко велик: пост президента Науседа сохранил и даже сможет один раз переизбраться.

Кроме Литвы и Германии, люстрации в том или ином виде проводились еще в нескольких европейских странах, когда-то называвших себя социалистическими, в том числе в Польше и Чехии. Последние нам интересны тем, что президенты этих государств, Лех Валенса и Вацлав Гавел, сами бывшие диссидентами и пострадавшие от режима, выступали против принятия законов о люстрации. Однако в обоих случаях парламенты преодолели их сопротивление.

И тут мы подходим ко второй причине.

Не жаждали «очищающего жертвоприношения» в том числе и те, кто сам когда-то от режима пострадал. Не все, но все же очень многие. Не мстить и не охотиться на ведьм, чтобы не усиливать враждебность в обществе, — в России аргументация против была примерно такой же, что и в Чехии. Вот только здесь она сработала.

Что это — почти невообразимая сейчас, тридцать лет спустя, вера в человека или самая обыкновенная глупость? Все же, пожалуй, первое: быть советским диссидентом во многом именно это и означало — быть идеалистом.

У остальных обнаружилась другая проблема — плохая память. Как говорится, было и было, чего прошлое ворошить.

У меня, как я уже признался, память тоже так себе. Но я отчетливо помню ту степень охватившего меня недоумения, когда узнал, что Александр Руцкой вместе со своими усами стал, оказывается, губернатором. Ведь всего-то пару-тройку лет назад этот господин кричал в прямом эфире: «Летчики! Поднимайте в воздух боевые машины!» Ну или что-то в этом роде. Еще помню выстрелы из танков и закопченный Белый дом, а потом — «Приключения пчелки Майи». Я, если честно, не сильно старался тогда разобраться, из-за чего сыр-бор и кто там больше прав, но призыв бомбить Москву мне показался все же перебором. Однако взрослым было норм: ну, было и было.

Стрельба, десятки трупов, госпереворот — и никаких последствий. Ни для кого. О какой еще непонятной люстрации тут говорить, когда не действуют ни Конституция, ни Уголовный кодекс.

Прикол в том, что всех этих кровавых событий октября 93-го могло и не случиться, если бы в России приняли закон «О запрете на профессии для проводников тоталитарного режима». Именно так назывался проект закона, который в декабре 1992 года предложила разработать Галина Старовойтова. Верховный Совет даже не стал его рассматривать. Действительно, зачем усиливать напряженность в обществе и пытаться его расколоть?

Законопроект Старовойтовой — его легко найти в интернете — предлагал ввести запрет на профессию сотрудникам и агентам КГБ, а также некоторым категориям работников партийного аппарата КПСС. При этом запрет предлагался не более чем на десять лет и не распространялся на частную деятельность. В общем, вполне либеральный законопроект, такой теперь уж вряд ли пригодится.

Потребуется новый, это точно, но обсуждать его сейчас сродни выбору оттенка для кремлевских стен. Что же делать? Ясно что — завязать узелок на память, чтобы больше точно не забыть. А еще можно посмотреть на фотографию Леха Валенсы в пивной ванне. Этот смешной усач — легендарная личность. Он организатор профсоюза «Солидарность», первый всенародно избранный президент Польши, лауреат Нобелевской премии мира и агент службы безопасности Польской Народной Республики под кодовым именем Болек.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона