Навальный, по российским меркам, был уникальным политиком. Таковых не было в истории нашей несчастной страны. И непонятно, появится ли когда-нибудь еще в будущем. Тезис об особой роли Навального явно требует расшифровки. Тем более что слова вроде «уникальный» — это штампы, звучащие казенно.

В мировой политике — сфере, которая претендует на управление странами и народами, — настоящих звезд можно сосчитать по пальцам. В XX веке они гремели громко: Ленин и Ганди, Рузвельт и Черчилль, Сталин и Гитлер, де Голль и Ататюрк, Гавел и Горбачев, Мао и Мандела, Хрущев и Тэтчер, Кастро и Бен-Гурион. Все эти люди изменили привычный ход истории и сформулировали для жителей планеты новые смыслы бытия. Нравится нам это или нет, но мы по-прежнему живем в мире, перекроенном по идеям этих великих фанатиков. Описывая их деяния, мы будем вспоминать реформы, репрессии, войны, их многотомные заветы, героизм и стойкость, низость и мстительность. Чего от звезд с политического олимпа трудно ожидать, так это человечности. Они в нашем сознании куда ближе к деспотичным и капризным богам Древней Греции, чем к human being. Пожалуй, только Ганди, Гавел и Горбачев сохранили в себе дух Прометея — память о том, ради кого и чего они вели свою политическую борьбу. Другие — часто бронзовели и превращались в памятник самим себе уже при жизни. 

XXI век явил нам лидеров нового типа. Они, в противовес предшественникам, как раз обычные. Обычные карьеристы, ловко сумевшие переиграть соперников. Они угадывают настроения толпы. Они — популисты и конформисты. У нас, современных людей, наконец-то появились свои обычные правители с комплектом обычных страстей: они изменяют своим женам и принципам, быстро забывают о своих обещаниях, врут нам в глаза, но делают это обаятельно, с улыбкой. Они любят роскошь и вкусно поесть, берут взятки, устраивают вечеринки с кокосом и эскортом, а утром натягивают на свою хмельную голову велосипедный шлем и крутят до своего офиса педали. Обычные политики, простите за тавтологию, почти ничего не понимают в мировой политике: это не их функция, они не к этому готовились. Они прекрасно осознают, что попали в свои кабинеты благодаря случаю, образованию и связям и гарантированно расстанутся с властью в ближайшее время. Так что обычные политики — простые ребята, которые раньше других достигли небес, и задача их теперь — в правильный момент спуститься на землю на золотом парашюте. 

Зато обычные политики, как правило, не устраивают мировых войн. А те войны, в которые они вынуждены вмешиваться, проводят максимально бездарно, побеждая на поле боя (в чем заслуга западных технологий, а не политиков), но гарантированно сливая результаты в финале (Ирак и Афганистан не дадут соврать). Эти обычные политики боятся всего экстраординарного. Они — розовые пони. Если можно с людоедом обниматься, они предпочтут обниматься. Они готовы отстаивать свои принципы и даже биться за права человека во всем мире только там, где нет рисков, но есть шампанское, которое нальют по завершении круглого стола. Но прав поэт: «Ворюга мне милей, чем кровопийца…» Проблема только в том, что политики-кровопийцы в этом мире тоже никуда не исчезли. И там, где Черчилль провозгласил бы «кровь за кровь», Макрон для начала предложит воткнуть цветы в ствол Т-90.

Что мы знаем о человечности в политике? 

Человечных политиков в истории России не было практически никогда. А те, что были, свою человечность проявляли как инструментарий. Хрущев вовремя осознал, что пора быть ближе к народу: так безопаснее, иначе госбезопасность СССР его просто сожрала бы, как сожрала ранее тысячи других аппаратчиков. Горбачеву пришлось реагировать на понятный уже всем процесс развала страны. Говоря «социалистическое отечество в опасности», он имел в виду, что опасность эта исходит от самих партийных функционеров. Опереться генсек КПСС мог только на свой народ, на простых работяг и задорных инженеров. Ельцин апеллировал к людям, потому что никакой иной политической базы, кроме нас, простых людей, у него не было вообще. Он, изгой-коммунист, мог побороться за свое кресло только в качестве «нашего представителя», своего, от сохи, рубахи-парня, лидера нового демократического — народного — движения. Характерно, что все трое — Хрущев, Горбачев и Ельцин — в итоге потом опять свернули на привычный для себя вертикальный путь административно-командного управления «я — начальник, ты — дурак». В этой точке их карьеры и приказали долго жить. Зато их игра в человечность сохранила им жизнь после власти: всех остальных из Кремля выносили исключительно вперед ногами. 

Путин. 

Человечек, дорвавшийся до власти. Трусливый и закомплексованный сотрудник КГБ, быстро сориентировавшийся и четко уяснивший: править в России можно только с помощью неправедной силы. Носил бы всю жизнь портфель за начальством, но обстоятельства сложились по-другому. И в этих других обстоятельствах ему удалось сразу же убить в себе человеческое. Но вместо человеческого не нашлось ничего, кроме авторитаризма и амбиции стать диктатором сталинского типа. Его правление закончится как сталинское — после смерти Путина вряд ли кто-то захочет и решится воспроизвести путинизм еще раз.

Навальный. 

Уникальный, по российским меркам, политик. Его не случайно за глаза частенько называли Лёхой. Лёха — это сперва человек, а потом все остальное. Это нормальный человек. Тот самый human being, которого мы утром видим в зеркале. Рубашка в клетку, джинсы и кроссовки. Он так же, как мы, строчил в соцсетях, ходил, как мы, на работу, занимался, как мы, бизнесом. Любил вино, наверняка мог и покрепче… Производил впечатление успешного парня, но его успех — не божественно-административного происхождения. А такой же, как наш: усердно учился, много работал, женился на красавице, потом дети, квартира в Москве… новое поколение новой России. Human being. Да мы и сами так живем. Или хотим так жить. Поэтому он стал для молодой России — своим. Со всеми человеческими ошибками и всеми человеческими достоинствами. И его достоинства — поражали. 

Он пришел в политику из соцсети, из нашего клуба по интересам. Да, мы все так тоже могли… Но никто не смог, кроме него. Без политической структуры, без статуса, наследства, господдержки и нефтедолларов. Человек на наших глазах создал нечто, что могло бы кардинально изменить политический фон в стране. Это сделал обычный парень, со своими слабостями и житейскими заботами, жизнелюб, который массовый протест мог отложить ради рождественского отпуска. Да, так революции не делают. Но он и не планировал вооруженного восстания. 

А еще Навальный был человеком, который вообще не боялся Путина. Возможно, Навальный равнялся на Немцова. А возможно, и Немцов пытался соответствовать более юному и дерзкому Лёхе. Настолько смелых политиков в России еще не было. Ленин вряд ли приехал бы на Финляндский вокзал, зная, что его ждет неминуемая трагедия. Хрущев ни слова не сказал о культе личности, пока эта личность не издохла. Ельцин залез на БТР, когда Москва уже встала на дыбы. Этот же — Навальный Лёха — знал, чем рискует, и продолжал действовать постоянно. А на смерть вообще пошел сознательно, хорошо понимая, что ждет его в России после отравления.

Последнее видео Навального из зала суда в тик-токе назвали бы «ржачным». Смеется заключенный, смеется прокурор, почти лопается от смеха судья… все всё понимают. А завтра человека убьют. Они сами же его и убьют, они это знают. Все улыбаются. 

А мы — плачем. По уникальному политику и human being, который мог сделать Россию человечнее. 

Прощай.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона