Парадокс Виктюка

Этим летом московский Театр Романа Виктюка прекратил свое существование под прежним названием. Теперь он называется «Театр-сцена «Мельников» в честь автора конструктивистского здания, в котором он расположен. Худрук Константин Богомолов убрал из репертуара все спектакли Романа Виктюка, обещая их пересмотреть и принять решение о будущем постановок. Как сообщили артисты театра, изображения Виктюка и упоминания о нем исчезли из соцсетей театра. Почему Богомолов решил провести радикальный ребрендинг и за что режиссер, умерший четыре года назад, подвергся отмене? 

Роман Григорьевич Виктюк не дожил до полномасштабной войны. Он умер во время пандемии ковида осенью 2020 года. Известный режиссер всего четыре последних года жизни работал в собственном театре — Театре Романа Виктюка на улице Стромынке в Москве. Его труппа скиталась много лет: сцены чужих театров, репетиции, где придется, бесконечные гастроли. Въехать в свой прекрасный дом-театр Виктюк смог в 2015-м. Шедевр авангарда и конструктивизма, созданный архитектором Мельниковым, — кому только не хотелось его забрать! Владимир Жириновский обещал сделать из него тоже в каком-то смысле театр своего имени — штаб ЛДПР (в этом доме культуры на закате СССР провели первый съезд партии). Многие годы часть здания принадлежала ресторану азербайджанской кухни, помещения сдавались под офисы. Дом Света, как называл свой театр Виктюк, мог погибнуть много раз. Он это и сделал — на третьем году войны России против Украины.  

Решение вычеркнуть из истории театра имя Романа Виктюка, уничтожение его спектаклей, памяти режиссера — яркий пример культуры отмены по-российски. Кому может мешать ушедший мастер? Чем опасен Виктюк? В черно-белом мире нынешней действительности нет места для яркого художника. В осторожном и запуганном мире российской культуры память о выдающемся украинце не нужна. 

Его гнали всю жизнь. Не смог работать во Львове — переехал в Киев. Скитаясь по домам друзей и коллег, Виктюк не смог задержаться и тут. Партийное руководство советской Украины всеми силами выдавливало Виктюка. И им это удалось. Переезд в Москву и годы странствий по региональным и столичным театрам. Скитался Виктюк почти всю жизнь и в бытовом смысле. Уже будучи всемирно известным режиссером, он получил от властей квартиру на Тверской. И то до сих пор остается тайной, была ли эта квартира его собственной или щедрый дар московской мэрии оказался просто пожизненным бонусом. 

Последние годы энергия покидала режиссера. Его не хватало на многочасовые репетиции, прежнего кипучего темперамента уже не было, зато был дом, был театр. И, кажется, в глазах Виктюка был покой, его странствия закончились. Помню наш последний телефонный разговор — мы созвонились весной 2020 года, на Масленицу. Сиплым, очень слабым голосом он отшучивался, отвечая на серьезные вопросы, обещал обязательно приехать в Украину. Обещание он выполнил. Но, как всегда у Виктюка, не банально и прямо: через полгода его не стало. Прощание с Виктюком прошло в двух актах. Первая часть состоялась на сцене театра на Стромынке. Вторая — во Львове, на западе Украины, где Виктюк родился. В разгар ковидных ограничений и строгих правил, при почти полном уже тогда отсутствии сообщения между Украиной и Россией перевезти режиссера в родной город оказалось непросто. Тем не менее это удалось. 

Промозглым ноябрьским днем он приехал домой. На сцене ТЮЗа, где молодой Виктюк начинал, он лежал в закрытом стеклянной крышкой гробу, невероятно элегантный и спокойный в черном бархатном пиджаке, со старой бумажной иконкой в руках: такие дают детям на первое причастие. Рядом сидели две сестры Виктюк — спокойные львовские пани, достойно и тихо встретившие брата. Небольшая гражданская панихида, путь по улицам Львова в храм святого Андрея в самом центре города и оттуда на Лычаковское кладбище. Тут в семейном склепе, купленном когда-то Виктюком для родителей, он и похоронен. Рядом с великими украинцами Иваном Франко, Соломией Крушельницкой, Владимиром Ивасюком. Совсем недалеко — участники бесконечного украинского освободительного движения, а за оградой — огромное современное военное кладбище, которое расширяется сейчас с каждым днем. 

Виктюк тут со своими, среди своих. 

Из сотен перебравшихся в Россию в советское и постсоветское время украинских артистов Роман Виктюк был одним из самых убежденных, можно сказать, неисправимых украинцев. Охотно и часто вспоминал Украину, набирал в труппу украинских актеров, был постоянно на связи со множеством украинских друзей и коллег.     

А как легко он переходил на украинский, что с выходцами из Украины не всегда случается. Причем переходил не с целью посмешить, рассказать анекдот и смачно произнести «гэ». Его мова была удивительно изящной, он ловко по-галицки играл интонациями, цитировал народные и классические украинские мудрости. Его украинска мова незабываема.

До болезней, до начала путинского антиукраинского бреда в 2014 году Виктюк очень часто приезжал в Украину. Помимо гастролей (кажется, он старался привезти театр на родину едва ли не каждый год) Роман Григорьевич охотно соглашался быть участником и гостем телевизионных шоу, развлекательных проектов. Приезжал, отдыхал, зарабатывал. При президенте Викторе Ющенко Роман Виктюк получил звание народного артиста Украины (в России аналогичное звание он получил через три года, уже после украинского). Как сказали бы тогда, в довоенные времена, жил на две страны. Такой формат существования совсем сейчас не представим. 

Но не только демонстративное украинство Виктюка стало причиной отмены и забвения, на которое хотят обречь его в России. В нем, будто назло российскому мракобесию, совпали самые заветные страхи нынешнего охранительного режима. Украинские фобии наложились на пещерную гомофобию нынешних россиян, отравленных пропагандой. Любой, кто хоть раз бывал на спектаклях Виктюка или смотрел их в записи, знает, как они пропитаны гомоэротизмом и мотивами гомосексуальных отношений. Это делало из его спектаклей, по крайней мере тех, что удалось застать мне в Москве нулевых, настоящие гей-события, привлекая, конечно, далеко не только ЛГБТ-зрителей. Никогда не забуду впечатление мамы моего хорошего друга, которая ходила на все спектакли Виктюка без исключения и боготворила режиссера: она не видела в полуобнаженных мужчинах, взаимодействующих на сцене совершенно без комплексов, никакого намека на бесстыдство и безнравственность. Красота виктюковского театра была вне всего, что стало так дорого мракобесам, — вне ханжества, вне жлобства, над скрепами. 

Отдельным печальным обстоятельством в истории с отменой Виктюка оказалось молчание бесчисленных учеников, друзей, артистов, так лестно и восхищенно о нем говоривших прежде. Ефим Шифрин, Сергей Маковецкий, Алиса Фрейндлих и Людмила Максакова не смогли выступить в защиту Виктюка, не решились. И Константин Райкин, и Николай Добрынин. Непосредственно актеры труппы театра Виктюка ничего поделать тоже не смогли. Из уважения к самым давним ученикам Виктюка в репертуаре театра оставили один спектакль — «Федра». Да и тот обещают «отредактировать».

Но парадокс Романа Виктюка на этой истории принудительного удаления из театральной памяти в России не заканчивается. Четыре года назад, когда режиссер нашел последний покой в родном Львове, много разговоров было о том, что в Украине, которую Виктюк любил и которой принадлежал, не нашлось ни одной улицы, чтобы назвать в его честь. Ни театра, ни даже ДК. С началом полномасштабной войны переименование улиц в Украине пошло с бешеной скоростью — с карт исчезли не только коммунистические названия, задержавшиеся на тридцать лет, но и любые упоминания о российской культуре. Нет больше улиц Пушкина, площадей Толстого и переулков Лермонтова. Сколько свободных названий! Эти эмоциональные и во многом стихийные переименования понятны, их инициирует и поддерживает власть, с ними громко не спорят люди. Но улицы Виктюка в Украине до сих пор нет. Может, теперь, когда его театра и его самого больше нет и в Москве, самое время появиться улице Романа Виктюка, например, в Киеве или родном для режиссера Львове?

Надеюсь, так и будет.   

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.