Победим, убьем, ограбим

30 сентября 2022 года в Георгиевском зале Кремля случилось по-настоящему историческое событие.

И дело даже не в том, что в ходе церемонии по принятию в состав России аннексированных украинских областей президент Путин обнимался с лидерами оккупированных территорий. Дело в том, что в тот же день — и даже в том же самом месте — приглашенный в Кремль грабитель и ревнитель геноцида Максим Фомин, оскорбляющий своим псевдонимом все творчество Виктора Пелевина, емко выразил новое мотто российской политики. «Всех победим, всех убьем, всех, кого надо, ограбим. Все будет, как мы любим», — сказал он с высот, очевидно, своего собственного опыта.

Это сочетание — «победим, убьем, ограбим» — удивительно емко описывает перемену и внутри страны, где прямо сейчас на фоне упорного межнационального разногласия разворачивается преследование евреев, и за ее пределами. В Москве, к примеру, будто не стесняются говорить об отторжении Карабаха как кармической мести за Пашиняна, получившего власть не по наследству, как это принято в Кремле. Не стесняются подрывов бизнес-джетов в собственном воздушном пространстве и, конечно, не слишком переживают из-за избиений подследственных в чеченских СИЗО. Что уж тут говорить о каких-то неудобствах из-за поддержки террористов, уже ставшей доброй традицией отечественной дипломатии.

Так, в октябре 2021 года в Москву прибыла делегация движения «Талибан» — красок этому во всех отношениях примечательному событию добавляло то, что к моменту визита эти уважаемые афганские «политики» уже 18 лет как были признаны террористами, а их деятельность на территории России естественным для такого решения образом была запрещена. Непросто представить встречу официальной российской делегации с неожиданно перешедшими границу членами «Правого сектора» или легионерами из «Свободы России»; талибы же в соответствии с принципом «это другое» впоследствии посещали Москву еще несколько раз и неизменно радушно принимались. Кому, как известно, террористы, а кому — партнеры, настроенные против Запада консервативные бойцы за реальный суверенитет.

То же самое, стоит напомнить, было с йеменскими хуситами — в том же 2021 году Россия не только приглашала их на переговоры, но и горячо приветствовала «пересмотр решений о включении «Ансар Аллах» в списки иностранных террористических организаций», хотя до этого гордые повстанцы, на эмблеме которых красуются лозунги «Смерть Израилю» и «Будь прокляты евреи», охотно пускали ракеты по саудовским аэропортам, а впоследствии атаковали и ОАЭ. Дальше — больше: вслед за хуситами МИД навестили и руководители «Хезболлы»; 2021 год, очевидно, вообще выдался урожайным на такого рода визиты. Поддерживать разномастных «борцов за свободу» к тому времени Россия уже привыкла — чего стоят одни только донбасские истории, где отважные защитники «русского мира» отчего-то грызли друг другу глотки, не поделив очередное награбленное, но исправно получали и оружие, и финансирование, столь необходимые на выплаты скромным и нестяжательным «добровольцам». А различных арабских боевиков в России поддерживали еще тогда, когда вместо одной республики на значительной части суши красовался союз пятнадцати: Ясир Арафат был частым гостем в Москве, а Махмуд Аббас и вовсе защитил в столице диссертацию.

Тем не менее решение принять ХАМАС сразу после чудовищной террористической атаки на Израиль, как и случившиеся в Махачкале попытки откровенного погрома, заставляют по-новому оценить заигрывания российской власти с любым настроенным против «Запада» крокодилом. Ведь невозможно рационально объяснить, зачем оплоту многополярности и «самобытному государству-цивилизации», выступающему за «противодействие использованию государствами террористических и экстремистских организаций в качестве инструмента», заниматься именно таким использованием.

Вероятно, первая причина того, что современная Россия готова быть «хоть с чертом, но против Запада», — то, что международная изоляция, какую бы хорошую мину ни лепили на собственном лице московские руководители, все-таки произошла. В октябре 2022 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию ES-11/4, осуждающую вхождение в состав России так называемых новых территорий, — при этом 143 голосам за противостояло только 5 голосов против; за оккупацию, кроме самой России, выступили такие титаны мировой политики, как Беларусь, Никарагуа, Сирия и КНДР. По сравнению с 2014 годом, когда Генеральная Ассамблея обсуждала крымский вопрос, позиции Москвы обрушились более чем вдвое: тогда против резолюции о территориальной целостности Украины голосовало 11 стран (включая РФ) — за восемь лет из числа симпатизантов Z-движения выпали Армения, Боливия, Венесуэла, Зимбабве, Куба и даже Судан. И, хотя отечественные дипломаты по-прежнему продолжают настаивать, что весь по-настоящему суверенный мир сплотился вокруг русской идеи о построении нового мирового порядка в окрестностях села Работина, они в то же самое время судорожно ищут повсюду хоть какие-то голоса в поддержку России. Ну кроме тех, что звучат в голове Николая Патрушева, возвещая о Джордже Соросе и «золотом миллиарде».

В 2012 году, к примеру, во Владивостоке с большой помпой проходил саммит АТЭС, а министр иностранных дел Сергей Лавров в течение года посетил США, Китай и Японию; десять лет спустя, даром что министром по-прежнему являлся Сергей Лавров, в России проходил разве что международный форум «Друзья Крыма — Друзья России», а поездки министра свелись к визитам в КНДР и Бангладеш (или в Бурунди с Мавританией). На таком фоне голос одного Израиля — кроме того, уже давно потерянный — становится менее значимым, чем голоса государств «дружественной исламской цивилизации» (напомним, что в актуальной Концепции внешней политики прямо упомянуты только две цивилизации — российская и, соответственно, исламская). Не до жиру, как говорится, быть бы живу: в союзники сгодятся и «Братья-мусульмане», и ФАТХ поперек с ХАМАС. То, что это обернется еще большим отчуждением от бывших партнеров, никого в Кремле не смущает: во-первых, все ставки здесь уже давно проиграны («после нас хоть потоп», «сгорел сарай — гори и хата»), а во-вторых, пропаганда ХАМАС, к сожалению, демонстрирует немалую эффективность даже в отношении западноевропейских и американских интеллектуалов (впрочем, левая их часть со времен Пол Пота — братия достаточно увлекающаяся).

Вторая причина — удивительный поворот российской политики от некогда свойственного ей прагматизма даже не к «доктрине медоеда», а к поведению кубриковского австралопитека, обнаружившего под рукой большую кость и немедленно начавшего размахивать ею в доказательство своего великодержавия и суверенитета. Терпимость к насилию и раньше была свойственна немалой части населения страны, считающей тумаки и пинки необходимым воспитательным средством, а удар в ответ на слово — достойным стандартом «чести» и «мужского поведения»; теперь же, когда силой оружия оказалось возможным и расширить территорию страны, и (по мнению россиян) заставить других если не уважать Россию, то бояться ее, — российские политики стали напропалую дружить с теми, кто придерживается ровно того же мнения. «Сила в правде», — привычно вспоминают руководители цитату из балабановского «Брата», но сами все прочнее убеждают себя в том, что все наоборот — это правда в силе, и только в силе. Как писал еще двенадцать лет назад философ Юрий Разинов, «парадокс русской истории состоит в том, что на словах всюду торжествует тезис о том, что «сила в правде», а на деле признается обратный ему порядок — «у кого сила, у того и правда».

В этом плане неожиданные, на первый взгляд, симпатии к ХАМАС свидетельствуют не о тайных исламистах внутри кремлевских башен, а о любви к простым ответам на сложные вопросы. Чем объясняются все беды? Происками, заговорами и провокациями. Кто стоит за этим? Масоны, евреи и «коллективный Запад». Какой ответ надо дать? Начинать «специальные операции», вводить войска и угрожать ракетами и ядерным оружием каждый раз, когда это придет Мухаммаду Дейфу или Дмитрию Медведеву в голову. Эта простодушная вера в богатырскую силушку, решающую все вопросы после тридцатилетнего возлежания на печи, в чем-то и правда оказывается хуже воровства — во всяком случае, Россия в таких условиях превращается не столько в государство — спонсор терроризма, сколько в то самое «террористическое государство», которым она сама называет Украину.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.