Революция Уткина

Тем, кто не жил в 1990-х, не понять, в какой мере Василий Уткин был революционером и создателем лучшего из того, что было в русской журналистике последних десятилетий. Неуклюжий и даже нелепый в эпоху социальных сетей, выброшенный из профессии, которую он фактически создал в России, Уткин оставался гигантом и лучом света в темном царстве. Но, чтобы видеть его реальную роль, надо знать, что было до.

В советское время футбол как телезрелище был не менее популярен, чем сейчас. Его было гораздо меньше: СССР находился в самоизоляции, с минимальным доступом к международным трансляциям. К тому же советское телевидение было настолько примитивным, что и внутренних трансляций было очень мало. В этих условиях статус комментатора был невероятно высок. Ну сколько их было? Четыре? Пять? Семь? Без всякой смены на протяжении десятилетий. По сравнению с нынешними футбольными комментаторами советские были как актеры классического театра. Больше школы, меньше чувства и драмы. Но, самое главное, они не разбирались — профессионально — в футболе.

Спортивная тележурналистика, которую создал своим появлением Уткин, была на совершенно другом уровне знания футбола. Сразу же стало ясно, что комментатор должен понимать все об игроках, командах, тренерах, турнирах. В одном репортаже нового поколения было больше информации, чем в часовых трансляциях советского разлива. В печатной прессе такую же революцию в спортивной журналистике произвел «Спорт-Экспресс» (задолго до того, как революция случилась в «Ведомостях» с журналистикой деловой). Конечно, в СССР не было доступа к невероятному объему спортивной информации, который был доступен журналистам в других странах, но советские комментаторы этой информацией и не интересовались.

Революция Уткина не ограничивалась профессионализацией спортивного комментаторства. Он был первым российским журналистом, чье мнение (мнение, а не чин!) меняло реальность. Если он писал, не приводя доказательств, что матч договорный, и инсайдеры, и болельщики знали, что матч действительно договорный. Он не боялся высказывать мнения: про тактику, тренеров, футболистов. И эти мнения становились частью жизни всех, кто интересовался футболом. То есть, считай, всех. В эпоху инфлюенсеров этим, кажется, не удивишь: теперь это целая профессия, в том числе и в спортивном мире. Так Уткин и создал в нашей стране эту профессию. Или, другими словами, был профессионалом задолго до того, как появилась профессия. 

Десять лет своей жизни я провел, работая в комитете УЕФА по финансовому контролю над клубами: считай, профессионально, как экономист, занимался футболом. При этом я практически не смотрю телетрансляций и не различу по голосу российских комментаторов. Но я знаю, что в 2000-х годах появились десятки замечательных комментаторов, некоторые из них стали настоящими легендами. И, если покопаться в биографиях, многие — может, даже почти все — пришли в профессию, потому что был Уткин. Потому что можно не просто любить футбол, будучи умницей и интеллектуалом, можно не просто комментировать так, чтобы тебя слушали тысячи и миллионы, но можно быть настоящим участником этого огромного великого дела — футбола. Бить по мячу — мечта для других детей, а для таких, как мы, мечта была — быть как Уткин.

Да дело ведь и не только в мяче! Когда я начинал писать свои колонки — экономические и политические — в «Ведомости», в «Огонек», куда угодно, — конечно, я хотел быть и как Сефир, и как Кругман, и как Доуд, знаменитые колумнисты того времени. Но еще больше — как Уткин. Так, чтобы слушали — и инсайдеры, и все остальные. Он мой ровесник, но для меня он кумир в журналистике. И, как я понимаю, для очень многих.

Эти же многие преуспели куда больше, чем он, — и в материальном смысле, и в профессиональном. Его биографию вполне можно написать как хронику неоправдавшихся надежд. Уткин сделал очень много, но мог гораздо больше. Мог комментировать самые важные матчи эпохи, мог не тратить время на онлайн-ругань с вечерними и ночными мудозвонами, мог лучше выбирать площадки и форумы для высказываний. Но, может, вот эта неспособность пойти на мелкие компромиссы, в том числе и со своими привычками, и сделала его сначала революционером, а потом легендой.

То, насколько ясно он все понимал и насколько не готов был изменять своим принципам для собственной выгоды, понятно из его политических взглядов. Он был против войны с Украиной, а до этого — против набирающей силы путинской диктатуры, репрессий, первой войны, затеянной Путиным на Донбассе. Он не был ни в каком смысле политическим активистом, но, раз высказав, пусть очень кратко, свое мнение, от него не отказывался. Его выдавили со всех государственных каналов, убрали с «Матч ТВ», хотя он на голову превосходил всех комментаторов, работавших там. Путинское время — это время торжества серости и посредственности. И Уткин, человек выдающийся, выпал из этого времени раньше других. У него, человека неполитического, всегда была возможность вернуться в эфир, — и даже не надо было бы публично присягать на верность, надо было бы просто стереть давнюю запись в соцсетях, появиться где-то на фото с начальством, пойти на совсем маленькие компромиссы. 

А он не шел.

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона