В 1997 году в издательстве Йельского университета вышла книга двух профессоров — политологии (Роберт Роббинс) и психологии (Джеррольд Пост) — под названием «Political Paranoia: The Psychopolitics of Hatred». В ней на примере известных политиков и лидеров фундаменталистских сект был написан портрет человека во власти, одержимого страхом заговора. ХХ век в этом смысле был щедрым на примеры: Гитлер, Сталин, Иди Амин, Мао, Пол Пот. Страхи правителя жестоко формировали социальную реальность общества: тоталитарный режим неизбежно выстраивает дихотомию свой — чужой, проводя фронтовую линию сначала внутри общества, «очищая» его от неправильных людей, а затем и снаружи, вероломно нападая на соседей. После этого общество еще долго приходит в себя. Однако объяснить все социальные процессы только лишь паранойей правителя было бы глубоко неправильно. Эволюция правителя, как и эволюция режима, процесс намного более сложный, многовекторный, включающий рациональные подходы и развилки истории, когда все могло бы пойти иначе.

***

Хотя в прежние свои годы он представлял собой пример лицемерного и глубоко рационального «диктатора лжи», ловко орудующего информацией и точечными репрессиями, на деле Владимир Путин оказался тем самым предсказуемым персонажем из ХХ века. Сначала он выстроил сложную систему, в которой медиа, прикормленные политологи и писатели создавали бесконечный поток полуправды (потом она была названа словом «фейки»), что позволяло контролировать общество и раз за разом выигрывать выборы. Конспирология служила тогда рациональным выбором правителя, умело использующего ресентимент по советскому величию, чтобы собрать разрозненное российское общество и запугать его оранжевыми революциями. Путин умело левитировал над кучкой пропагандистов, поддерживая образ рационального и мудрого политика, а промышленное производство лжи и страхов он тихонечко отдавал на аутсорс. Но затем, в какой-то момент, произошел слом: конспирологии стало много не только в эфире госканалов телевидения. Ею явно переполнились папки с аналитикой на столе у самого Путина. Метаидеей, рационализирующей действия и двигающей Путина к катастрофе, стала одна: Россия — жертва «козней Запада», надо немедленно вернуть статус величия и мировое влияние. Любыми силами. Что случилось в феврале — вызов ли модернизации общества или стремление воспользоваться закрывающимся окном геополитических возможностей, — в конечном счете не так важно. Важно другое: главной метацелью было вернуть Россию в клуб великих держав и отомстить «коллективному Западу» за унижения 1991 года. Итог реализации этой идеи плачевный для всех нас: катастрофа, похожая на те, которые рушили страны и ввергали мир в ужас в предыдущем столетии, развивается на наших глазах. Теперь перед нами уже классический образ конспиролога, которому позавидовали бы Роббинс и Пост (потому что уже даже и газопровод «Северный поток» взорвали американцы).  

Я не врач, чтобы ставить диагнозы. Поэтому оставим в стороне личностные характеристики. Поразмышляем лучше над эволюцией «слова» и «дела», чтобы нащупать момент, когда рациональный политик потерял контроль над реальностью. 

Прекрасный пример «левитации» Путина над языком заговора — набивший оскомину пример с речью Мадлен Олбрайт, якобы подумавшей, что у России слишком много природных ресурсов. В 2007 году Путин изящно объяснял, что такие идеи есть в головах некоторых политиков, но ему лично о таких словах Олбрайт неизвестно. К 2015 году ближайшее окружение Путина манипулировало этим в полный рост. Николай Патрушев, например, отметился прямым цитированием фальшивого документа с фальшивыми цитатами Олбрайт, выдавая все это за чистую монету. Думаю, что ценность нефтегазовых ресурсов и власти, ими порожденной, сформировала у правящей элиты иррациональное отношение к этим бонусам как главной цели заговора Запада. Предположу еще, что триггером веры в заговор как драйвера политических решений стала борьба за власть между кланами Путина и Медведева накануне выборов 2012 года. А к этому добавились бомбежки авиацией НАТО Ливии. Внутриполитический вызов, проиллюстрированный кровавыми фото из внешнего контура российской политики, четко показал один из возможных сценариев для Путина. В неспокойной обстановке интриг медведевской команды и политических акций зимы 2011—2012 годов неуверенность в контроле над обществом была компенсирована агрессивной пиар-кампанией против «бандерлогов» оппозиции. Именно 2012 год — точка отсечения, ознаменовавшая «консервативную революцию» антизападничества, постепенно вгрызавшегося в законодательство, массовую культуру и политику. 

Демонстрации против украденных голосов на выборах стали материализованной формой врага внутри России для Путина, а последовавшая волна законов — «Димы Яковлева», анти-ЛГБТ и иностранных агентов — ответом на нее. К этому добавлялись щедрое финансирование «патриотического воспитания» и нормализация антизападной (читай: антиамериканской) пропаганды как языка политики. В свою очередь, вымывание либеральной части элиты означало доминирование «ястребов» и антизападников в путинском окружении, для которых язык геополитического заговора почти родной. Наличие у них собственности и бизнес-интересов в странах «так называемых геополитических партнеров» все-таки указывало на то, что вера в заговор даже у них существовала лишь для бытовых нужд и, скорее, нужна для заигрывания с некоторой частью российского общества и эффектных цитат в телешоу. Но вариться в культуре заговора и сохранить независимость от нее пока не удавалось никому.  

Так, к середине 2010-х антизападная конспирология вышла на новый этап: не просто business as usual в период выборов, как это было со времен раннего Путина, а рационализация страха заговора в реальных действиях для последующей мутации всей структуры политики и бизнеса. Интернет — изобретение ЦРУ, как ясно заявил Путин в 2014 году? Тогда создадим суверенный интернет, защищенный от гей-пропаганды и попыток американцев выключить рубильник или провернуть очередную цветную революцию. Угробим под это дело российскую IT-индустрию, превратив одну мегакомпанию — VK — почти в монополию, вторую компанию — Yandex — сломав морально и материально, а владельцев загнав под европейские санкции. 

Чем ближе мы приближаемся к точке невозврата в феврале 2022-го, тем яснее становится, что «слова» про заговор и дела реальной политики, осуществляемые под страхом заговора, все теснее сплетаются. В 2021 году Путин опубликовал свою статью об историческом единстве России и Украины. Стало понятно, что Украина в сознании политического лидера превратилась в «Анти-Россию», которой движет ненависть ко всему русскому. Вторжение 24 февраля стало окончательным доказательством того, что модус мышления Путина теперь глубоко конспирологический, поскольку именно заговор НАТО и Запада стал главной причиной и для вторжения, и для уничтожения тысяч жизней по обе стороны границы. 

Американский историк Ричард Хофштадтер писал, что конспиролог всегда живет в конце времен, в ощущении апокалипсиса, когда каждый следующий шаг все более приближает его к финальной битве со злом. В 2022 году Путин окончательно приблизился к той точке, где все самые страшные конспирологические грезы его правления грозят материализоваться. Жаль только, что его встреча с реальностью может уничтожить весь мир в ядерном грибе.  

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.