В нас тупление!

Новосибирский художник Артем Лоскутов создал один из самых ярких форматов уличного протеста в России — «монстрации». Сотни молодых людей с причудливыми плакатами и абсурдистскими лозунгами вклинивались в шествия пенсионеров-коммунистов и приводили в недоумение и простых зевак, и сотрудников полиции, и экспертное арт-сообщество. «Всем фыр-фыр!», «Здесь вам не Москва!», «Нам хана!», «В нас тупление!», «Норки нараспашку!», «Круто освоились!» и другие дикие слоганы разлетались с помощью медиа по стране и превращали монстрации во всероссийскую вирусную акцию. 

Безобидное уличное искусство в итоге обернулось для Лоскутова преследованиями, двумя уголовными делами, следственным изолятором, судами. Ему подбрасывали наркотики. Его неоднократно задерживали по выдуманным поводам. Ему угрожали. В другом — параллельном — мире Артем Лоскутов получал профессиональные награды и международное признание. 

Новости о войне застали автора монстраций за границей. Возвращаться на родину он не стал. Роман Супер встретился с Артемом Лоскутовым в Риге и понял, что 24 февраля в России была разгромлена не только журналистика, но и любая возможность альтернативного художественного высказывания.  

Ты на моих радарах появился, наверное, в середине нулевых, когда я начал работать в новостях. Я увидел сюжет про твои монстрации и подумал, что это самое остроумное уличное действо на русском языке. Монстрации — это самое начало художника Лоскутова?

Первая монстрация была в 2004 году. Мне было 17 лет. До этого я ничего не успел сделать. Так что — да, начало.

А чем ты занимался до? Кем ты был?

Я окончил школу. Поступил в университет. Технический университет, НГТУ.

Это в Новосибирске.

Да. Уже студентами в 2003 году мы с одногруппниками и друзьями начали интересоваться политическим активизмом. Мы пошли посмотреть, как 7 ноября коммунисты устраивают демонстрацию. Увидели каких-то молодых людей с флагами Че Гевары, каких-то комсомольцев. Мы пошли просто посмотреть, ради интереса. А потом случилась война в Ираке. У группы «Тату» появился слоган «х... войне»…

Еще было из тех времен «Буш-мудак, не трожь Ирак»… 

Да-да, плюс к этому гремели какие-то нацбольские антивоенные акции. Все это вписывалось в общий антиамериканизм в стране.

Он тебя раззадоривал — антиамериканизм?

Скорее, акционизм раззадоривал. Я что-то слышал про какие-то уличные беспорядки антиглобалистов, замотанных в черные одежды. Слышал про разбитые «Макдоналдсы» в Европе. Слышал про мощную протестную активность, которая вспыхивает в мире то тут, то там. В родном Новосибирске этого не было. Там и громить-то нечего было, «Макдоналдс» появился, когда я покинул город, в 2014-м. А раз у нас никакого протеста не было, его нужно было придумать. Эти традиционные коммунистические демонстрации выглядели чудовищно: просто бабули идут, а перед ними внезапно сотрудники обувной фабрики несут ее логотип — директор хочет стать депутатом от КПРФ и использует балаган в своих промоцелях. Все это производило такое впечатление, после которого хотелось написать на плакатах что-то, что мы, собственно, стали писать на монстрациях.

Прежде чем приступить к анализу монстраций, расскажи, зачем ты пошел учиться в этот технический вуз? Где ты и где технический вуз? От армии косил?

Специальность моя называлась «физическая электроника». Я пошел на это учиться, чтобы просто учиться. Весь класс поступал в вузы, и я поступил. Я тогда по «Нашему радио» услышал, что лидер группы «Калинов мост» Дмитрий Ревякин учился на радиотехническом факультете. Ну и я тоже пошел на радиотехнический. Я не так давно заходил на сайт университета, решил проверить, убрали меня из списка почетных выпускников или не убрали. До сих пор не убрали.

Странно. Учитывая то, о чем мы сейчас будем разговаривать… 

Да уж. Я там в разделе «Культура» значусь. Выдающийся деятель культуры.

Вот о культуре, значит, и поговорим. Ты студент, который мало интересуется учебой, но которому нравятся уличные протестные акции. 2003 год, в Ираке война, в Москве демонстрации нацболов, в Новосибирске бабули и директор обувной фабрики идут по улице на 7 ноября. Тебе явно с этими бабулями не по пути…

Все так. В Академгородке была молодежная ячейка КПРФ, а в ней тусил такой деятель — Вася Колташов. Он ко мне с друзьями пришел и говорит: а вы что за ребята, что у вас там имеется? У нас имелся флаг черный с красной звездой, типа мы антиглобалисты. Отношения с молодыми коммунистами завязались. Клеили с ними листовки несколько раз на 1 мая. Но уже тогда стало ясно, что долго эти отношения не продлятся. Колташов хотел клеить листовки туда, куда их клеить можно, а мы хотели клеить листовки туда, куда клеить нельзя. И тогда мы сделали свои листовки и стали клеить куда хотим, писать на них что хотим. Я сделал сайт, написал, что у нас антиглобалистское подполье. И подполье это, состоящее из четырех человек, оказалось как-то на Сибирском социальном форуме — барнаульском сборище леваков и анархистов. Какой-то движ на эту тему в стране зарождался. Мы начали активнее расклеивать листовки оппозиционного содержания, начали это на видео снимать. Я это монтировал и выкладывал на свой сайт. Видеоролики стали замечать наши московские соратники, а мы стали интересоваться, как развивается анархистская жизнь в столице. Стали следить за их акциями. Акция «СВОИ2000». Акция «Первомайская стрит-пати» — это классика вообще. 

Ты вдохновлялся московскими акциями и решил повторить что-то такое в Новосибирске?

Да. Первомай приближался, и мы решили устроить акцию. Не какую-то отдельную, на которую никто не придет. А по-другому. Мы решили вклиниться в обычную традиционную первомайскую демонстрацию.

К бабулям и директору обувной фабрики.

К ним, да. Разбавить их скучное шествие своими странными транспарантами.

Расшифруй идею абсурдности и идиотизма ваших транспарантов. В чем тут концепт?

Что ты можешь сказать о нашей сегодняшней жизни? Как ты можешь выразить растерянность от происходящей в стране дикости? Какими словами ты можешь описать бессмысленность вот этих акций традиционных коммунистов, в которые мы вклинивались? С помощью абсурда разве что. Нам нужны были лозунги, которые похожи на лозунги, но которые ничего не значат, бессмысленны. 

«Норки нараспашку!»

Например. Выглядит как лозунг, но о чем он? Куда он ведет? Мне казалось, что нужно именно так. Тебя должен посторонний зритель увидеть и не понять ничего. Что это такое? «Не тяни одеяло!», «Дели пироги!» Мы ставили задачу придумать протест, который нельзя положить ни на одну полочку. С бабками-коммунистками все понятно. С теми, кто «зиги» кидает, все понятно. А это что за клоуны? Кто они такие? Чего они хотят? Что за лозунги такие дикие?

Панк.

Во многом да, панк-концепция. Выходка. Жест. Давайте повесим на себя булавки, дреды, чтобы показать эстетическое неприятие: нам не нравится большая часть общества в стране, не нравится, как она живет и выражает свои чувства, в том числе политические чувства. Мы существуем с этим обществом, но раздельно. 

А сколько вас было на первой акции? Человек двадцать?

Около ста.

Это уже называлось словом «монстрация»?

Да, уже было слово «монстрация», оно появилось в процессе рисования лозунгов…

Это твое слово?

Нет, это слово художника Вани Дыркина. Он пришел с наборами лозунгов и с идеей, что, ребята, смотрите, вот можно от «демонстрации» убрать «де», чтобы как бы стало хорошее что-то.

Вторая монстрация когда случилась?

Через год. На вторую монстрацию пришло больше людей. Но оказалось, что коммунисты перенесли точку сбора. А наша безумная компания оказалась у цирка. Между цирком и церковью.

Воцирковление!

Получилось, что монстранты отдельно, коммунисты — отдельно. Меня свинтили сразу, а ребята как-то просочились до точки сбора. Было около 300 человек. Пришли даже какие-то готы в готической одежде и с иконой Мэнсона.

Выходит, что тебя начали винтить уже на второй год. Ты тогда понял, что не согласовывать акции не получится?

Да, нам дали понять, что просто так дурачиться больше не получится. Пришлось с ними договариваться. Иначе — они отбирают лозунги, а я сижу в РОВД и потом выплачиваю штрафы.

СМИ тебя моментально заметили после второй акции и задержания?

Сразу, да. Местные СМИ вообще заранее писали, что в Новосибирске антиглобалисты будут участвовать в акциях 1 мая. Нас называли антиглобалистами. 

Третья монстрация. Что было с ней?

Я попытался согласовать ее. Нам сказали в мэрии, что акция будет проводиться профсоюзами. Заявку подают они, значит и договариваться нужно с ними. Я пришел к профсоюзам, говорю: мы молодежь, хотим тоже принять участие, а то нас менты выгоняют отовсюду. Профсоюзы на нас посмотрели и позвали к себе: просто приходите, все нормально будет. Мы пришли на акцию, нас сотни три. Звоню человеку из профсоюзов, с которым я договаривался. А он от нас открещивается: мы, мол, не ждали, что вы придете с какой-то фигней, мы думали, что вы просто присоединитесь, а вас там так много, мы вас отменяем. Тут же подходят менты и спрашивают: кто здесь главный? Люди в ответ начинают скандировать: «Кто здесь главный!» Колонна просто разворачивается и идет дворами. Менты бегают, пытаются кого-то задержать. Возле театра они нас догнали. Кто вы такие, спрашивают. Мы ответили, что из «Единой России». В итоге меня и еще 17 человек задержали.

Вот после этой третьей монстрации отношения твои с государством перешли на новый уровень?

Как я теперь понимаю, отношения начались до этого. Когда в России принимали закон, монетизирующий льготы. Для начала ко мне пришел странный человек. Пришел он в университет. Меня позвали поговорить. Сидит какой-то тип: здравствуй, расскажи, что у тебя за движение такое?

Он представился эфэсбэшником?

Да. Он так сказал, но так ли это на самом деле, не знаю. Я ему рассказал, что мы хотим делать художественные акции.

Испытал ты стресс тогда?

Это вообще не был стресс, мне было, скорее, интересно. 

В общем, ты не придал этому значения. 

Не придал, конечно. Я продолжил делать монстрации, другие акции. Ходил в мэрию, пытался нашу активность легализовать. На наши мероприятия стали ходить уже не сотни, а, скорее, тысячи людей. В 2008 году мы сделали черный транспарант: «Не учите нас жить, а то мы научим вас» — большая растяжка; ребят в черных масках в первый ряд поставили, антифа. И вот тут за нас взялись уже серьезно. Пришли какие-то типы, будущие эшники, тогда они были убоповцами. Управление по борьбе с организованной преступностью. Они начали меня под руки куда-то тащить. Я говорю: так, стоп, я организатор мероприятия, вот менты, которые охраняют нас, что за фигня? А через год, в 2009-м, уже и традиционных коммунистов перестали пускать на демонстрации.

Старых добрых бабулек?

Да. Мы в 2009-м все равно собрались. Ровно в полдень начали колдовать у мэрии, бить в бубны, петь мантры. Хотели поднять мэрию на воздух, заколдовав ее. Меня стали вызывать к ментам через родственников, через маму, через учебу. Напрямую никто мне пока не звонил. Мама рассказывала, что мне звонил какой-то Олег Владимирович и говорил, что я состою в секте, где жгут кошек и собак. В итоге я иду в центр Э, который прежде звался РУБОПом. Там мне сказали, что люди мы непредсказуемые, разгоряченные, можем и бутылками начать кидаться. Я ответил, что от людей, идущих из театра, можно тоже ожидать погромов. Через две недели меня арестовали.

Как это произошло?

Мне позвонил утром человек по фамилии Миллер.

Майор Миллер?

Майор Миллер. Он мне звонит и говорит: приходи, пожалуйста, есть тема для общения. Я был немножко раздражен: по какому делу вы хотите со мной пообщаться, в каком статусе? Я вот иду сейчас на работу, у меня сегодня предзащита диплома, и я не могу взять и к вам побежать просто так, потому что вам хочется пообщаться. Он сказал, что они ко мне придут на работу с собаками. Я положил трубку и написал об этом разговоре у себя в соцсетях. Вечером того же дня я спустился в метро, поехал на встречу с девушкой. У дома меня окружили четверо. Ты Лоскутов? Я. Поехали с нами. Я подумал, что меня повезут на беседу. Мы сели в машину. Что делать будем, говорю? Они куда-то звонят. Дреды мои обсуждают. Через час меня начали обыскивать. Доставай, говорят, все из карманов. Они взяли мою сумку, высыпали в багажник все содержимое. И тут я вижу сверху мешочек полиэтиленовый.

Твой?

Не мой. Я увидел этот мешок и в этот момент расстроился. Чуваки, я думал, вы сейчас со мной будете монстрацию обсуждать, экстремизм искать, лозунги разбирать, а вы с этой х...ней? Я это не трогал, я это вообще знать не знаю, бумаги ваши подписывать не буду. Ну и все, меня оформили, составили бумажки. Меня отвезли в отдел, передали ментам. Посадили в камеру. Потом был суд по мере пресечения. На него пришла целая толпа моих товарищей. Полный зал прессы. Все поддерживают. Федеральные СМИ про мое дело рассказывают. У Миши Вербицкого в ЖЖ посты про мои монстрации…

Слава пришла, словом.

Суд идет так, что следствию против меня вообще нечего сказать, следачка сидит с прической, как будто у нее вчера была свадьба. Она принесла 25 страниц распечаток из моего блога с какими-то пометками маркером. Они меня обвиняют в хранении травы, а доказывают это распечаткой моего блога. Суд установил, что я имею намерение скрыться и продолжить свою преступную активность, поэтому арест. И я еду в СИЗО состригать дреды. Я понял, что я туда надолго попал.

В СИЗО страшно было?

Да не особо. Там обычные люди сидят. То есть ты думаешь, что там сидят головорезы, убийцы, гопота, а там почти все случайно оказались.

Как к тебе в СИЗО отнеслись? Как к художнику?

Споры были, художник я или наркоман. Говорят: если ты художник, то нарисуй открытку мамке, розу нарисуй красивую. Я говорю, что я не такой художник. Ну какой тогда ты художник? Ты наркоман. Так я там прожил месяц.

До суда, по существу, месяц прошел?

Не по существу, это было просто изменение меры пресечения. То есть апелляция. Апелляция сработала, меру пресечения изменили. Меня отпустили домой.

Вот так просто?

Вот так просто. Ошибочно приняли решение об аресте, можно ехать домой.

А дело при этом развалилось?

Нет, дело при этом осталось. С мерой пресечения погорячились. 

Что просил прокурор?

Год условно.

Они все это сделали, чтобы ты заканчивал со своими монстрациями, правильно?

Вероятно, да.

Кто тебя заказал?

Я не знаю.

Как тебя суд в итоге наказал?

20 тысяч рублей штрафа.

И все?

Да, 20 тысяч рублей по уголовной статье.

Подожди, то есть тебя признали виновным в хранении наркотиков…

Да, в крупных размерах.

При этом они тебе не дали даже условного срока…

В связи с тем, что я хороший, характеризуюсь положительно, суд пришел к выводу, что можно дать меньше, чем требует прокурор: 20 тысяч рублей штрафа.

Что случилось с ментами, которые это с тобой сделали? 

Один сидит.

Который подбрасывал тебе траву?

Нет, помощник его.

Он сидит за аналогичный подброс?

Да.

Ты обрадовался, когда узнал, что его посадили?

Нет, я написал пост, что эта история не про справедливость, потому что никого из тех, кого он посадил, не отпустили. Меня не оправдали тоже. 

Это уголовное дело повысило твою узнаваемость? 

Безусловно. После ареста монстрация прошла в 10—15 городах, уже не только в Новосибирске. 

То есть акция начала клонироваться? Уже без твоего участия, по сути, да? 

Ну, потому что формат понятный. Ты просто можешь прийти, к коммунистам пристроиться и заниматься уличным искусством. 

Паразитирование такое…

Или симбиоз.

Когда и почему ты уехал из Новосибирска?

В 2013 году на меня завели второе дело. И я уехал в Москву.

По той же статье?

Нет, на этот раз за оскорбление представителя власти, 319-я статья.

Кого оскорбил?

Полковника Мозалева.

Товарищ майора Миллера?

Да. Я назвал его оборотнем в социальных сетях за то, что он действительно вел себя как оборотень. Но дело в итоге закрыли за истечением срока давности

Второй раз ты на моих радарах появился, когда жил уже в Москве. Когда случилась история с воровством таблички из Центрального парка в Нью-Йорке. Табличка эта, напомню, была подарена корреспондентом ВГТРК Наилей Аскер-Заде председателю правления ВТБ Костину. Про табличку эту страна и мир узнали благодаря Алексею Навальному. Потом, после этого ролика, табличка пропадает с лавки, и ответственность за этот вандализм возьмешь на себя ты. Не просто возьмешь на себя, но продашь эту табличку с аукциона. Все так?

Не совсем. Я не взял ответственность. Я просто ее продал.

Так, давай с самого начала, вот эти прикрученные мемориальные таблички на Манхэттене, на лавках в Центральном парке, — это штука, которую может сделать любой, обратившись в муниципалитет, купив лавку. Это дорого, кстати?

Да не особо, от 10 тысяч долларов. Наилю нашли в списках жертвователей за какой-то год, и там было написано, что в этот раздел, в который она попала, попадают люди, которые пожертвовали от 10 до 20 тысяч долларов. Продал я эту табличку за 20 тысяч.

Объясни, как у тебя эта табличка оказалась?

Табличку эту нашел отец моей американской подруги Даши.

А как он ее нашел? Там миллион этих лавочек… 

Я не знаю, ну вот как-то нашел…

Буквально миллион лавочек…

Даша сказала, что вот, мол, табличку, нашли. Я три дня ее уговаривал пойти открутить табличку.

Там какая-то особая отвертка нужна?

Там такие две дырки особые. Такие отвертки есть у лифтеров. А у меня есть знакомый лифтер на Манхэттене. 

Ромэн. Он наш общий друг.

Ромэн. Ромэн сказал, эта отверточка у него такая имеется.

У него много отверточек интересных, да.

Короче, я их уговорил. В выходные они открутили табличку. Пошла инфа, что табличка пропала. И я сначала не понимал, что дальше-то делать? Табличку сфотографировали на белом листе. Подписали моей фамилией. В понедельник я выставил эту работу на продажу, устроив аукцион. Она ушла за полтора миллиона рублей. Все деньги я перечислил «Русфонду». 

А кто ее купил, ты знаешь? Может быть, это Костин купил?

Нет, это не Костин.

Точно не Костин?

Скорее всего, не Костин. Ее купил аукционный дом «VLADEY». Для кого-то. 

Кто еще участвовал в торгах?

Алексей Венедиктов. Он предлагал 200 тысяч рублей.

Ты знаешь, на что пошли полтора миллиона, которые ты фонду отправил?

Их распределили по трем детям. Детям сделали операции. «Русфонд» написал благодарность. Была еще премия «Инновация», мне ее вручили за эту акцию с табличкой.

«Инновация». Подожди, там же ВТБ в спонсорах. 

Генеральный спонсор премии — ВТБ!

Костин тебе дал денег за то, что ты у него табличку украл. Это тоже своего рода искусство.

Есть такой момент.

Следующая твоя художественная ипостась — дубинопись. Ты берешь холст. Берешь полицейскую дубину. Наносишь на дубину краску. Бьешь по холсту. Получается красиво. Ты вдохновился московскими протестами? Ты видел, как менты бьют людей, и вот это придумал?

Да. После муниципальных выборов в Москве случилось откровенное избиение людей, которые вышли протестовать против результатов. Менты очень жестоко били людей дубинами. Смаковали.

И дальше у тебя появился этот образ избитого холста?

Я пошел купил дубину на «Авито», потому что понял, что мне нужно каким-то образом при помощи дубины побить холст. Россию же избили. Будущее ее избили. Что еще остается делать?

То есть это такой Джексон Поллок получается, да?

Джексон Поллок поливал краской холсты. Меня же больше впечатляла история про дадаистов. Они бросали краску в холст.

Первая работа была какая? 

«Дубинопись номер 1».

Что это было?

Это холст 20х40 телесного цвета. На нем цвета триколора, то есть три краски: белая, синяя, красная.

Ударил тремя красками, получился избитый флаг.

Клякса цветов российского флага, красиво: в одну сторону белый, в другую — красный, синий. Один удар, за три секунды гифку я снял, выложил в твиттер…

И написал, что ты продаешь работу…

…и написал, что, да, внеочередной аукцион. Изобретена дубинопись, вот «Дубинопись номер 1», старт — один рубль. За пять пятерок она продалась, 55 555 рублей, в город Амстердам уехала айтишнику, он у меня еще несколько работ купил потом. 

Потом ты начал делать дубинками не только флаги, но и другие образы.

Да. Фонтана, художник такой итальянский, резал холсты. Он еще дырки делал, но дырки как-то так у него не очень пошли. Ну а я бил.

Ты свои соцсети используешь как рынок, как аукцион, куда ты приглашаешь публику и продаешь работы безо всяких посредников.

Да.

Это эффективная модель монетизации искусства? Это твое ноу-хау?

Это не мое ноу-хау, я видел, что так делает Андрей Логвинов, это такой дизайнер, известный тем, что он сделал надпись черной икрой по красной икре «Жизнь удалась» в 97-м году. Сейчас он дизайнер. Я увидел, что он продает секс.

В каком смысле?

Он пишет слово «секс» красиво, каллиграфически. Получается абстрактный принт. И продает. Там 1000 рублей стартовая цена. За 7, 10, 11 тысяч продается. Мне понравилось, что это в фейсбуке существует. И это эффективно, да.

Какие самые большие деньги ты выручил таким образом? И самые маленькие.

Самые маленькие — 12 тысяч рублей. Самые большие — 3 миллиона рублей.

Что ты продал за три миллиона?

Белорусский флаг, сделанный дубинописью.

Белорусский флаг ты сделал, соответственно, вдохновившись протестами в Беларуси.

Да.

А кто купил такую работу за три миллиона? Кто-то из Минска?

Антон Белов, директор «Гаража». 

Что является самой крутой художественной политической акцией современной России? Перед чем ты склоняешь голову и снимаешь шляпу?

С мостом красиво было. Акция «Войны» «Х... в плену у ФСБ».

Как сложилась судьба группы «Война»? 

Часть группы «Война» стала группой Pussy Riot и «Медиазоной». Я думаю, что это их главная польза для человечества — «Медиазона».

Но часть арт-группы скитается до сих пор по Европе и делает довольно мутные заявления, поддерживающие то, против чего они так яростно боролись.

Да, это Вор и Коза. Бомжуют по Европе и говорят, что Крым — наш, а путинская пропаганда — это норма.

Еще был Леня Е...тый.

Погиб. Он занимался обрезкой деревьев и погиб на работе.

А что еще? Какие акции тебе кажутся выдающимися?

Я не понимаю, как сейчас отвечать на этот вопрос. Из дня сегодняшнего все акции выдающимися уже не кажутся. Я не понимаю, как вообще можно работать с сегодняшним контекстом, потому что у меня много вопросов, в том числе и к себе. Ко всему, чем мы занимались до 24 февраля 2022 года. Вся эта наша деятельность, которая казалась остроумной и важной, полезной, оказалась совершенно неуместной с точки зрения дня сегодняшнего. Все это была какая-то полная х...ня накануне настоящей катастрофы. И эта катастрофа сейчас отнимает у художников вообще весь инструментарий. Катастрофа заставляет посмотреть на прошлые акции по-другому. Зачем я все эти монстрации водил? Чтобы что? Чтобы все эти люди, когда нужно протестовать против войны, никуда протестовать не пошли? На что я надеялся? На то, что я изменю свой родной город, в котором стоит памятник Сталину и в котором «Тангейзера» запрещали? Не изменю. Победила противоположная сторона.

Те самые бабульки с директором обувной фабрики на фейковом коммунистическом шествии.

Все зачатки сопротивления истреблены.

Почему так произошло?

Потому что государство решило раздавить любые проявления сопротивления. Все ростки неподконтрольного были раздавлены. Любые инициативы в любых сферах были раздавлены. Любые самоорганизованные группы были раздавлены. Все, что могло бы сейчас протестовать против войны, давилось двадцать лет. Именно для того, чтобы теперь никто не рыпался. Была проделана очень эффективная подготовка к этой войне. За наш, собственно, счет.

Тебя новости о войне где застали?

В Таиланде.

Что ты подумал?

Подумал, что пришел п...ц всему. Подумал, что нашей страной управляют исключительно кровавые долбо...ы, которых уже ничем не остановить. 

С тех пор ты в России и не был ни разу?

Не был. Я не понимаю, что мне делать в России. Там у меня два выхода: либо съедет крыша, либо я сяду в тюрьму. Третьего нет варианта. 

Будут другие варианты в обозримом будущем?

Боюсь, что нет.

Сейчас ты физически находишься в безопасности. А работать в этой безопасности у тебя получается?

Я же сказал, что инструментарий утерян. У меня сбито абсолютно всё, все настройки. Я был русским художником в России, который пытался как-то по поводу происходящего высказываться. В Латвии я оккупант, мнения у которого не спрашивают. У меня ни паспорта, ни гражданства, ни вида на жительство. Я не чувствую себя вправе возмущаться поведением местного МИДа или премьера или поведением местных политиков. Они ведут себя как долбо...ы. Увидев, что вытворяет Путин, эти решили вести себя похожим образом. Решили запрещать русский язык, чтобы помочь Украине. Мне это не нравится. Но меня не спрашивают об этом. Не нравится? П...уй отсюда дальше, скажи спасибо, что впустили. Оглядываясь на то, что русский народ и его правители делали в Латвии раньше, я понимаю, что в целом ситуация не в мою пользу, мне придется отвечать за то, что я разговариваю на русском языке, за то, что я не понимаю латышский. И вместе с тем я не понимаю, что случилось сейчас с моей аудиторией, с которой я на русском языке мог бы дальше разговаривать. В каком она состоянии? Где она? Чего она хочет? Наверное, такая растерянность — это общее место для всех, кто уехал. Да и для тех, кто остался. Для всех. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.