Полторы комнаты

IT-специалист и маркетолог Сания Галимова уехала из России через две недели после начала российского вторжения в Украину. Сания решила, что больше не хочет и не может жить в Москве: она распродала все свои вещи, быстро закрыла дела, села в самолет, прилетела в Стамбул, получила вид на жительство и начала жизнь с чистого листа, поменяв профессию, работу, круг общения и дом. Неизменным осталось только одно — большая и страстная любовь к русской литературе, которая в итоге стала главным делом ее жизни. 

Роман Супер встретился с Санией Галимовой, чтобы записать историю ее побега из России.

Сания, кем вы были и чем занимались в прошлой жизни?

Я делала веб-сайты. Потом я делала карьеру в маркетинге. Я была таким человеком, который умеет строить коммуникацию, но при этом разбирается во всяких железяках. Я строила отдел маркетинга в IT-компании.

Вы программист с навыками пиарщика?

Скорее, я маркетолог с навыками программиста.

Почему вы уехали из России?

Мы с мужем всегда обсуждали, что когда-нибудь мы выберем страну, куда поедем жить. Потом началась война. Мы уехали уже 9 марта. Уехали потому, что динамика была просто ужасная. В первые дни войны мы безостановочно читали новости и впадали в отчаяние. Как я принимала это решение? В общем, я боялась за мужа и ребенка. За мужа — понятно, потому что его могут призвать, и тогда ему либо придется садиться в тюрьму, либо поехать в Украину, стать убийцей, а потом погибнуть, что гораздо хуже, чем просто погибнуть. Либо там сидеть в квартире, никуда не выходить — это тоже нездоровая ситуация, это ненормально. Почему я боялась за ребенка? Потому что я знаю, какая образовательная система в России, и стало понятно, что эта система будет приобретать гораздо более чудовищные формы на фоне войны, это будет сильно травмировать моего ребенка. Раньше я дочке всегда говорила, что у нее есть право на свое мнение и право ни перед кем за это мнение не отчитываться и такое же право есть у других людей. Когда началась война, я поняла, что пропаганда очень скоро лишит моего ребенка этого права. Но самое плохое — что ей придется жить с двухкамерным мышлением: дома мы говорим одно, а на улице другое, и мне придется ей сказать: ты не можешь рассказывать в школе, или на площадке, или еще где-то, что родители против войны, потому что, если ты это сделаешь, к нам может прийти государство, тебя заберут, а мы пойдем в тюрьму. Я понимала, что единственный способ ее от этого всего защитить — это уехать, поэтому мы собрались буквально за 9 дней, и теперь мы в Стамбуле.

Расскажите, как ваши сборы проходили?

Люди же по-разному реагируют на стресс. Вот мой муж во время стресса замедляется. Я во время стресса, наоборот, максимально собираюсь, активизируюсь, поэтому в случае побега в основном почти всю работу сделала я. Мы с мужем — хорошо сработанная команда, в разных ситуациях мы понимаем, кого выпускать на битву. У нас есть собака, мы удочерили ее с «Авито», она стоила тысячу рублей. Мы не думали брать ее в путешествия, она крупная, поэтому у нее не стоял чип. Я нагуглила сразу же «как вывозить собаку» и первым делом пошла ставить ей чип и составила список дел. Я работала full-time в то время, это 8—9 часов в день минимум, и все остальное время, когда я не спала, я методично, по списку организовывала переезд, я продала почти всю нашу мебель, всякие PlayStation, другие игрушки через свой инстаграм. Я купила билеты на нас всех, мы должны были 8-го числа все вчетвером прилететь в Стамбул «Аэрофлотом» (это важно, потому что не все авиалинии берут собак). Это было дешево, примерно 90 тысяч рублей на всех троих с собакой. В общем, все шло по плану.

Потом в какой-то день я сидела и ела за компьютером, в 8 вечера мне звонит мой брат и говорит: ко мне тут приехал один известный журналист-подкастер, он предсказывал, что война начнется 24-го, а теперь у него новый инсайд: завтра объявят мобилизацию и закроют границу для мужчин. Я бросаю еду и начинаю искать билеты в Турцию, чтобы муж улетел сейчас. Билетов нет ни за какие деньги. Становится понятно, что этот инсайд не одной мне пришел. Тогда я ставлю в поиске «везде» и вижу, что есть билеты в Узбекистан и другие места, куда не нужна виза, но они исчезают просто с невероятной скоростью. То есть вот было 5 билетов, обновила — через секунду 2 билета, еще раз обновила — 0 билетов. И вижу за 150 тысяч какие-то билеты с пересадкой в Узбекистан. Покупаю их. Вылет через 8 часов. Я закрываю компьютер, мы с мужем идем собирать его маленький чемодан, спать не ложимся. В 6 утра я его сажаю на самолет… Пока я действовала, я вообще не плакала. Я вышла из аэропорта, села в такси, сразу поехала на работу. Муж в Узбекистане, я распродала почти все наши вещи, забрала документы ребенка из школы… и вдруг приходит новость, что Россия прерывает авиасообщения и все билеты начиная с 8-го числа аннулированы. И я понимаю, что все, границы закрываются. 

Я хорошо помню эту панику, которая всех охватила. И каждая плохая новость казалась катастрофой, до тех пор пока не приходила следующая новость, которая была еще хуже предыдущей.

Да. Каким-то чудом мне удалось найти билеты до Стамбула через Дубай. Когда я эти билеты купила, обнаружилось, что появились в продаже другие билеты — до Антальи, вылет уже через 9 часов. Беру их. Денег уже вообще не остается. Закрываю компьютер. Приходит время оглядеть все остатки вещей и решить, что мы возьмем, а что просто здесь бросим. Еще одна проблема была в том, что мой муж работает в CG и ему нужны всякие мощные видеокарты и все остальное для работы. Помните, был кризис полупроводников, который сейчас уже проходит?

Да.

Вот эти все железки купить было сложно и дорого. У мужа рабочий инструмент — это стационарный компьютер, и продавать его здесь или бросать его здесь не вариант, потому что в Турции ты можешь и не купить все это. Мы созвонились по FaceTime и разобрали его систему. Отсортировали детали на важные и неважные. Все, что ценное, мы завернули в мое нижнее белье, потому что его все равно надо взять, какие-то мои футболки и упаковали в один рюкзак, который я просто несла у себя на груди.

Почему вы в Турцию решили переезжать? Случайный выбор?

Не очень много стран для выбора, если у тебя российский паспорт. Это Грузия, Армения, Турция… Я выбрала Турцию, потому что здесь я была хотя бы один раз, когда мне было 9 лет, и потому что я немного говорю по-турецки.

То есть никаких отношений у вас с Турцией не было.

Нет, не было.

Сложно легализовываться в Турции человеку с российским паспортом?

Я знала, что можно получить ВНЖ, сняв квартиру на долгий срок.

Никакого стресса по поводу бюрократии не было?

У меня нет стресса по поводу таких вещей. Я же была руководителем в IT-компании, моя задача — решать проблемы. Я решаю проблемы хорошо, быстро, четко и без лишних эмоций. Если это не какой-то суперквест, а то, что делает много людей постоянно, меня это не пугает. Даже если я не знаю, как это сделать, ну, значит, приеду и разберусь. Я прочитала, что, да, люди едут, получают ВНЖ, — мы тоже поедем, мы тоже получим, все будет нормально.

Когда вы пересекали границу России, понимали, что будете делать в Турции?

Нет, я не понимала. Нужно было приехать, осмотреться, заново отстроить весь быт — я планировала делать это.

Как появилась идея открыть магазин русской книги в Стамбуле?

Когда мы только приехали, первые несколько месяцев я была суперзанята, потому что я единственный человек в семье, который говорит по-турецки. Нужно было снять квартиру, купить мебель, легализоваться, найти школу, кружки. Все такие вещи занимали мое время. Когда я все это кое-как утрясла, я поняла, что мой ребенок очень сильно тоскует без книг. Она практически не читала книг в мирной жизни. Но, когда она их лишилась, у нее был шок. Я оставила все книги в России. И как-то быстро поняла, что мне очень не хватает, как и дочке, книг. Мне бы хотелось ходить в книжный магазин. А что такое книжный магазин в России? Книжный магазин в России — это уже давно не просто магазин, это способ провести время. Ты можешь пойти в кино, ресторан. А можешь пойти в книжный магазин, там позалипать, выпить кофе и хорошо провести время. В Стамбуле такого места просто не было. Я была удивлена, что здесь нет ни одного русскоязычного книжного, хотя очень много эмигрантов было и до этого, а сейчас вообще приехали толпы. Люди приехали без любимых книг. И для людей это потеря. Быть хозяйкой книжного магазина — это была такая романтическая мечта всегда. А тут я приезжаю и вижу, что здесь нужен такой книжный магазин, он будет популярен. Он станет центром притяжения всей новой волны эмиграции. 

Расскажите, как вы становились бизнесменом в чужой стране. Это же с ума, наверное, можно сойти от такого количество задач, которые нужно одномоментно решить, не зная при этом правил.

С ума можно было сойти, когда я читала про Бучу или смотрела фотографии из Мариуполя. Это было очень тяжело. Я очень сильно разделяю две вещи: тяжело и геморройно. Делать бизнес в чужой стране — это геморройно. Войны — это очень тяжело. К тому же у меня высокая стресоустойчивость.

Это я уже понял.

Плюс я биполярник. Моя жизнь до того, как я вышла в ремиссию, была гораздо сложнее, тяжелее, чем сейчас, когда я на таблетках.

Так, у вас еще и биполярное расстройство ко всему прочему. Полный комплект собрали. 

Да, да, да, конечно.

Отлично. Так что с магазином? Как вы его строили и в такие кратчайшие сроки открыли?

Для начала я завела телеграм-канал, назвала его «Полторы комнаты», написала пост, почему я хочу открыть книжный магазин. После этого я нашла финансового консультанта, который помогает русским делать бизнес в Турции. Заплатила я ему две тысячи долларов, мне зарегали Limited Şirketi — общество с ограниченной ответственностью. Потом со мной связался какой-то парень, который очень долго звал меня на кофе, но я отказывалась, потому что человек без аватарки, да еще не объясняет, кто он, чем занимается. Но он был очень упорный, и я все-таки пришла на кофе. Так я познакомилась с моим партнером по бизнесу. Парень из Украины. Он сидел в подвале со своей женой, видел гору трупов, они очень много всего пережили, под обстрелами добрались до границы, выбрали Стамбул. И вот этот украинец находит меня, девочку русскую, и говорит: мне нравится твоя идея книжного магазина, давай делать его вместе, я тебя не ненавижу, я тебя не виню, все будет хорошо, мне кажется, это классно, и я тебе доверяю. Он вложил половину денег, я вложила половину, мы нашли помещение — самое сложное было найти здесь помещение. Когда помещение нашлось — это было одиннадцать недель назад, — я начала делать там ремонт…

Сама?

Да. Деньги заканчивались быстро. Самые незаметные штуки сожрали больше всего денег. Ты купила батареи, потому что здесь нет отопления, тысяча долларов улетела, а ты не рассчитывала, что их потратишь. Ты провела газ, но оказалось, что этого недостаточно, потому что газовая схема, которую сдавали предыдущие арендаторы, не одобрена газовой компанией, — еще тысячу долларов заплатила за это. Потом ты купила комби — это отопительный котел, газовая штука, которая греет воду, — еще тысячу заплатила, а потом ты не можешь ее повесить, потому что, оказывается, вот этот туристический район, где ты сняла помещение с гигантской витриной на весь вход, — это не самый безопасный район: если ты повесишь дорогой комби, в ту же ночь его украдут с батареями, поэтому ты покупаешь железную штору. И вот эти все штуки сожрали все деньги. Весь косметический ремонт я делала сама вместе с друзьями. Моя дочка покрасила стены здесь. Потом у нас начал падать потолок, мои друзья, всякие режиссеры, актеры, журналисты — кого тут только не было, — они все делали потолок, мыли полы, в общем, мы всей деревней нашей эмигрантской накинулись и довели это место до открытия. То есть мне очень много кто помогал.

Сколько стоит открыть книжный магазин в Стамбуле?

Мы потратили около 30 тысяч долларов на все про все, включая книги.

На двоих с партнером, да?

Да.

Ну и, самое главное, нужно было, наверное, кроме бюрократии и всего этого ремонта, понять, каким образом вам книжки получать?

Это за пять минут решилось. Я написала кому-то из друзей и попросила свести меня с Жекой Шварцем, основателем книжного магазина «Бабель» в Израиле. Он меня поддержал, поделился контактами дистрибьютора «Медленные книги», с которым они сами работают. Теперь и мы с ним работаем. Но в Турцию импортировать книги не так-то просто. Министерство образования, министерство культуры должны выдавать специальную наклейку, что каждая конкретная книга безопасна для продажи на территории Турции.

Бежала от российской цензуры в страну, где министерство культуры должно наклейки клеить на книги, что они безопасны.

Так я заплатила еще тысячу долларов моим консультантам за то, чтобы они выяснили, как это делается. И книги стали к нам прилетать самолетом. Мы присылаем «Медленным книгам» список. Они его собирают по издательствам. Потом их отправляют. Готовят все документы, присылают мне их в телеграм. Я смотрю, когда приземлится рейс, звоню таможенному брокеру в Турции тоже по телеграму, и он говорит: все супер, дайте нам много денег. Даю им много денег, они книги растаможивают и доставляют до магазина. То есть все, что мне нужно сделать, — это составить список книг и написать несколько сообщений.

Ваш магазин называется «Полторы комнаты» и покупателей встречает у входа портрет Бродского?

Да.

Это такой маркетинговый ход? Или вы фанат Бродского?

Я не фанат Бродского, но я считаю, что… Вы читали «Полторы комнаты»?

Нет.

Очень советую. Бродского заставили покинуть Советский Союз, и он уехал в США, он больше никогда не увидел своих родителей. До самой их смерти они писали много писем и в американское, и в советское правительство и просили разрешения на выезд для родителей либо на въезд самому Бродскому. Он их единственный сын, и Советский Союз всегда давал отписку, что такая поездка нецелесообразна. Потом умерла мама, затем умер папа, и ему даже не дали разрешения приехать на похороны. Коммуналка, в которой они жили, предполагала только одну комнату на семью, но им очень повезло, им попалось полторы комнаты. Там была арка, и Бродский пытался застраивать эту арку книжными шкафами, чтобы водить девушек и получить хотя бы немного приватности. «Полторы комнаты» — это очень грустное и очень красивое эссе, которое он написал, чтобы воскресить своих родителей хотя бы на бумаге. История про дом потерянный, про дом, который отобрали, и про воспоминание об этом доме. Наш магазин поэтому называется «Полторы комнаты». Прочитав эту книгу, я поняла, что я могу сделать с тем, что мой дом отобрали. 

А вы знаете, что сам Бродский терпеть не мог Стамбул?

Знаю.

«Улицы в этом городе кривы, грязны, мощены булыжником и завалены отбросами, в которых постоянно роются голодные местные кошки». Это Бродский.

Так и есть.

Что вы ставите на полки в магазине? Как формируется ассортимент, это исключительно ваш личный вкус?

Как любой независимый книжный, конечно, мы ассортиментом пытаемся что-то сказать и транслировать наше чувство вкуса. Из-за того, что я потратила очень много времени на айти и не наслаждалась книгами настолько, насколько мне хотелось бы, у меня явный пробел в понимании, что сейчас классного издается и печатается. Первую поставку мне помогла составить моя подруга Лиза Биргер, которая уже много лет живет в Стамбуле: она литературный критик. Потом мы с Пашей Котляром провели сутки за компьютером, он мне рассказывал про издательства, кто, зачем, что печатает, мы обсуждали новые книги, и сейчас я знаю хорошие издательства. Тут не так сложно, издатели уже делают огромную работу, отбирая много классного, и вообще, на самом деле, как мне объяснили, хорошие издательства делают свой бизнес всегда не только ради денег, но и желая повлиять на умы. Книжный магазин делает то же самое, но чуть в меньшем масштабе, просто отбирая из того, что уже отобрали издательства. Так что, да, можно сказать, что это мой вкус и вкус моих друзей, которым я доверяю.

Друзья мои, которые заходят в ваш магазин, жалуются, что книги очень дорогие. Дорогие?

Да, дорогие, очень дорогие.

Почему?

Из-за войны. Сейчас огромный дефицит бумаги, и цена на бумагу выросла в три раза. Потом они этой войной своей вонючей нарушили логистические цепочки, что сделало книги еще дороже. Видели же, сейчас в России даже официальные документы печатают на такой желтой бумаге…

Да.

У нас есть покет-буки — маленькие книги в мягкой обложке, нам их не отдают дешевле, чем 6—7 евро в зависимости от поставки, и то, что люди сейчас видят в книжных магазинах в России, то, что еще по нормальной цене, — это довоенные остатки, они их скоро распродадут, и будет точно такая же ситуация. Любой книжный магазин, если он хочет выжить, делает наценку не менее ста процентов. Я делаю меньше, то есть мы каждый раз садимся и стараемся выделить категорию книг, на которые делаем наценку только 50 процентов, вот те же покет-буки. Я провожу мероприятия — мы пока провели три, — и вот на концерты у нас полный биток. Магазин на этом немного зарабатывает. Что мы потом делаем с этими деньгами? Мы берем и оплачиваем растаможку, и вот мы уже, опа, снизили цены на книги. Мы берем и оплачиваем какие-то налоги, опа, мы уже снизили цены на книги. То есть обычный бизнес так не делает. Обычно ты заработал на своем предприятии — молодец, книжки получил, сделал наценку, заработал — молодец. Но для меня это культурно-социальный проект. Я что могу, то делаю для того, чтобы книги были дешевле, но вообще цены просто невероятные, и это плохо. 

А вы какой-то бизнес-план нарисовали у себя в голове или на бумаге, прежде чем открываться?

Да, конечно.

Когда вы отобьете свои личные 15 тысяч долларов, вложенные в магазин?

Я думаю, где-то через полгода, но книги сейчас раскупают быстрее, чем они успевают к нам приехать. Я сейчас сижу почти в пустом книжном магазине, и скоро он будет совсем пустой — вот, реально, очень быстро все раскупают.

То есть дела идут лучше, чем вы предполагали?

Они идут как в самых смелых мечтах.

А если совсем просто, сколько в день нужно продать книг, чтобы выходить в ноль? 

Пять-шесть книг в день. Я пытаюсь сделать этот бизнес еще и прибыльным, я буду стараться это сделать.

А кто в ваш магазин приходит? Что это за публика?

В основном эмигранты, все те люди, которые похожи на мое окружение в Москве, когда я там жила. Есть гуманитарии, а есть айтишники, очень много приходит людей, которые образованны гораздо лучше, чем я, которые читали больше, чем я, и мне очень приятно, когда эти люди говорят, что им очень нравится ассортимент нашего книжного. Я понимаю, что для меня как для куратора книжной коллекции еще не все потеряно.

Это люди в основном вот этой волны, уехавшие после 24-го, это новенькие, да?

В основном да. Но есть и те, кто уже много лет здесь живет. Часто приходят смешанные пары. Приходят иногда турки, которые не говорят по-русски, но у них дети русские. Заходят очень приятные турки, наши соседи, или какие-нибудь люди, которые преподают в университете русскую литературу или учатся. В Турции очень много читают. Когда я хожу гулять с собакой, я общаюсь в парке с собачниками, люди с большим удовольствием говорят о Толстом, Набокове, и они не просто прочитали, они там всякие анализы проводили, анализировали то, что прочитывали, они читали всякие лекции об этих работах, и разговоры получаются очень интересные. 

А Стамбул, вообще, популярное направление для релокантов сейчас?

Очень, очень популярное. Только в сентябре приехало 300 тысяч, а до этого еще приехало. Сейчас все ждут новой волны мобилизации, снова все приедут. Но позавчера мне пришло сообщение, что Турция, возможно, будет экстрадировать политических и уклонистов. Это, конечно, меня тревожит. 

Я слышал, что турки вроде бы хотят пересмотреть процедуру выдачи ВНЖ по аренде квартиры и ужесточить правила.

Да. Но для тех, кто до этого получил, правила остаются старыми.

Что еще происходит в вашем магазине, кроме книг? Есть амбиция сделать из этого книжного магазина центр притяжения для русскоязычной публики в изгнании? 

У нас проходят лекции, мы делаем концерты. Был концерт под самое Рождество, на котором выступала просто невероятно талантливая турчанка, потом выступали русские, потом украинцы. Я хочу, чтобы наш магазин был местом для диалога, вот что мне очень важно. К нам приходят украинцы тоже, и мы им в феврале привезем книги на украинском. Я хочу, чтобы это было место, куда ты приходишь и чувствуешь себя как дома. Люди заходят и говорят: «О да! Я как будто вернулся домой».

Вы продолжаете следить за новостями из России?

Ну конечно.

Какими они вам видятся теперь, уже со стороны? 

Почему мы уехали? Потому что в таком стрессе жить невозможно. Когда ты находишься в постоянном стрессе, ты не можешь работать, не можешь ничего создавать, не можешь помогать другим. Отсюда все воспринимается тяжело, но не настолько. Тяжесть этих новостей здесь совместима с жизнью, ты можешь ее нести каждый день. А когда ты там, она тебя сломает быстро. Меня она сломала быстро, я же биполярник, есть уровень стресса, который мне нельзя превышать, иначе я остановлюсь, и остановится много других проектов, и кто будет заботиться о моей семье?

Вы вернетесь в Россию?

Я не знаю, я не понимаю, я не могу понять, уйдет ли Путин и, когда уйдет Путин, станет ли лучше? Мой муж говорит, что его вдохновляют идеи вернуться и отстраивать дом заново. 

Публикации проекта отражают исключительно мнение авторов, которое может не совпадать с позицией Института Кеннана или Центра Вильсона.